Nirumerin: другие произведения.

Секрет Галатеи

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Peклaмa:
Конкурсы: Киберпанк Попаданцы. 10000р участнику!
Конкурсы романов на Author.Today
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Порой нам встречаются второстепенные персонажи, безмерно преданные какому-нибудь злодею. Однако нам редко рассказывают, через что пришлось им пройти, чтобы достичь этой точки невозврата. Настоящая повесть - именно о таком тандеме. О существах, которые решили больше никогда не верить в справедливость и счастье. Здесь только жестокость и безвыходность. Психическое заболевание и отчаяние. Злоба и вывернутые наизнанку желания. И помните: что бы ни произошло, дальше будет ТОЛЬКО ХУЖЕ.
  

It's my heart crying

  

It's my heart flying

  

It's my heart trying

  

To set me free

  
  

~Noa, My Heart Calling from 'The Messenger: The Story of Joan of Arc'
  
  
  Оглавление
  
  Предисловие, читать которое не обязательно
  Пролог
  Глава 1 - Moesta et errabunda
  Глава 2 - Мечты сбываются!
  Глава 3 - Город засыпает, просыпается...
  
  
  
  Предисловие, читать которое не обязательно
  
  1. О задумке. Собственно, как я уже писала выше, есть определённый тип персонажей - или даже отношений между двумя персонажами - а именно безумно преданная любовь сподвижницы (-ка) своему господину (как правило, выступающего в роли не самого хорошего персонажа в истории). Проблема в том, что, как правило, эти отношения подаются нам в рафинированном виде, а именно: автор оставляет только привлекательное в этой взаимосвязи, не желая задумываться о побочных эффектах таких токсичных отношений. Я не хочу сейчас вдаваться в подробности, в чём их токсичность, что это за эффекты и тому подобное. Кто знает - тот меня поймёт. Замечу только, что не считаю рафинированность однозначно плохой и порой она самой мне в удовольствие.
  
  Однако скажем просто: мне набила оскомину повсеместная идеализация и упрощение безумной любви. Это уже даже не возмутительно. Это просто скучно!
  
  Поэтому цель Галатеи - представить тандем "властелин-помощница" в синтезе с психическими заболеваниями. То есть, изначальной идеей было всё-таки изобразить именно тандем, поэтому воспринимать Галатею как пособие по психическим заболеваниям - не стоит, т.к. тут будет место и выдумке. С другой стороны, я стремлюсь избежать наиболее очевидных ошибок авторов и показать именно психологическую подноготную таких отношений, со всеми их побочными эффектами и далеко не радужной реальностью.
  
  Для этого я проштудировала некоторый объём литературы, посвящённый психическим заболеваниям, работорговле и проституции. Список очень большой, и я не знаю, нужен ли он кому-то в полном виде, поэтому я решила ограничиться ссылками на посты ВК, где я для фикрайтеров писала краткие обзоры на прочитанную научную литературу (там всё, кроме Фрейда и Карен Хорни, которые и так известны):
  
  https://vk.com/i_write_fanfiction?w=wall-33291210_178
  https://vk.com/wall-33291210_1781339
  https://vk.com/wall-33291210_1754760
  https://vk.com/wall-33291210_1711354
  https://vk.com/wall-33291210_1780396
  
  2. О выходе глав. Работа полностью ещё не дописана (но многое лежит уже в черновом варианте), и главы могут выходить нечасто, так как они большие, а также из-за тяжёлой атмосферы истории, от которой мне иногда надо брать перерыв (собственно, я тогда работаю над другим ориджем, расположенным в этом же мире, но - уже про психически нормальных персонажей, в котором герои Галатеи будут уже второстепенными персонажами).
  
  Естественно, даже выложенные главы могут повторно редактироваться, при каких-то существенных добавлениях буду уведомлять.
  
  3. О мире. Выдуманный мир детализировать можно бесконечно, и лучше всего это у меня выходит, когда я работаю над конкретным сюжетом. Поэтому если вам что-то покажется нелогичным/провисающим в системе мироздания - спрашивайте, я либо отвечу, либо возьму на заметку на будущее. Мир с магией, но на фэнтезийности, как таковой, акцента не делаю - мне важен сюжет и внутренний мир персонажа, не то, какой формы его уши. В целом, это не классическое фэнтезийное средневековье, а скорее нечто приближенное к 18-19 веку.
  
  *The Messenger: The Story of Joan of Arc - очень психологичный фильм, который я пересматривала много раз. Прекрасно показывает, сколько подсознательного скрывается в нашем поведении и как многое в нашем мироощущении на самом деле опирается на самые ранние детские переживания. И песня, звучащая в конце фильма, очень ёмко дублирует этот посыл.
  

Все совпадения с реальными людьми случайны.

  
  Пролог
  Когда-то, давным-давно, жил на свете скульптор. Он избегал людей и всё время проводил работая в своей мастерской. И вот, однажды он создал статую, настолько прекрасную, что влюбился в неё. День и ночь не сводил скульптор с неё глаз, молясь, чтобы Галатея - такое имя он ей дал - стала живой; через семь дней случилось невиданное чудо -любовь его вдохнула в неё жизнь. И вот, каменная статуя шагнула с пьедестала навстречу своему создателю...
  
  Глава 1 - Moesta et errabunda
  
  

Why am I always talkin' like, "LET IT END, LET IT END"?

  

It's the only way to defend yourself!

  

It looks to me like you're gonna pretend and do what God said.

  

~SiM, Let it end
  
  

Почему я всегда твержу "Покончи с этим, покончи"?

  

Это единственный способ защитить себя!

  

Эй, неужели ты собираешься быть паинькой и слепо выполнять то, что велят боги?

  

~Собственный перевод
  
  Словник, или как правильно читать имена персонажей: КИрста. СивилИста.
  *Ко́нка (конно-железная городская дорога) - вид общественного транспорта, широко применявшегося до перевода железной дороги на паровую, тепловую, электрическую или канатную тягу.
  
  
  
  Приезжайте в Северную Цифею! Там, пересёкши привокзальную площадь по направлению север-восток, вы можете запрыгнуть в переполненный вагон конки по четвёртой линии, которая доставит вас из центра столицы к тихим окраинам. Вы увидите грязно-бежевое здание станционной службы и наверняка споткнётесь о раскрошившийся бордюр, тщетно пытающийся защитить мостовую от сора и пыли. Поверните направо, пройдите вдоль неопрятных, будто из выцветшего картона, магазинчиков до табачной лавки под красной вывеской - прямо за нею протоптана расторопными обывателями дорожка вглубь жилых кварталов. Идите не останавливаясь, тридцать или даже сорок минут, и там, в глубине сонных дворов, обсаженных старыми тополями, раскидистыми кустами сирени, а иногда душистой липой, клёном или рябиной, вы найдёте окно, которое не гаснет до самого утра. Здесь живёт дроу-студентка, одна из многих школяров, которые до сих пор читают при свече, чтобы сэкономить на починку сапог, и считают сдачу, покупая буханку хлеба. Днём она ходит на медицинские курсы, а вечером заучивает лекции за продуктовым прилавком, подавая спешащим домохозяйкам и медлительным старикам килограммы картофеля, пакеты с мукой, подсолнечное масло или побитые осенние яблоки. Сколько их, таких, как она, обитает в Северной Цифее, и как похожи их судьбы! Когда-то эта часть города была знаменита токарным мастерством, в честь чего в парке был даже воздвигнут монумент в виде резчика, изукрашивающего замысловатым узором огромную плиту, однако разобщение пятьсот лет назад Единого царства дроу, и в конечном счёте его распад на крошечное Царство, в центре которого осталась столица, и Горную республику, сохранившую за собой бОльшую часть территории и ресурсов, привёл первое к упадку торговли. За какие-то двести лет некогда цветущий и уважаемый район пришёл в запустение, и сегодня редко кто из подрастающего поколения вспоминал, в каком исторически памятном месте он жил. Всем был нужен новый день, а не безвозвратное канувшее в бездну прошлое.
  
  В сердце Кирсты тоже не было места возвышенно-трепетному чувству, когда она видела гранитный силуэт мужчины, склонившегося над работой. Этот пригород был омерзителен ей - со всеми блёклыми, однообразными домами, вытоптанными до грязи тротуарами, на которых среди пыли и мусора ютились невзрачные деревца и которые во время дождей превращались в болото, с его вонючей (из-за распложенной рядом с ней канализации, в которую продавцы сливали рыбные помои) дорогой к станции конки*, вдоль которой толпились приземистые магазинчики, торгующие сомнительного качества магическими медальонами, безвкусной одеждой и какой-то подозрительной едой, с полузаброшенными детскими площадками и чахлым островком зелени, зажатым между зданиями и названным городским парком. И поэтому Кирста убегала. Не беря ничего, рвя на мелкие кусочки листы прошлого - чтобы наконец родиться заново.
  
  

* * *

  
  Кирсте не повезло ещё с самого рождения, потому что её мать была шлюхой. Не в прямом смысле этого слова - в обычной жизни мать была заместителем главного врача в Центральной больнице - но про себя Кирста думала о ней именно так. Согласно описаниям сослуживцев, это была полная, среднего роста женщина с низким голосом и резкими манерами, после аудиенции с которой некоторые сотрудницы выходили из её кабинета с красными глазами. Если бы вопрос был поставлен на голосование персонала, её бы уволили на следующий же день - однако начальство было очень довольно той последовательностью, с которой женщина вела документацию, и она прочно держалась на своём месте. Её муж работал там же, хирургом, и по свидетельствам тех же людей являл собой пример тихого, уступчивого человека, который проводил много времени на работе; о нём не могли сказать ни чего-либо конкретно плохого, ни хорошего, но ценили за готовность в любой момент подменить коллегу и миролюбивый нрав. Кирсте же больше всего запомнилось, что отец любил рассуждать - о прочитанных им книгах, о том, что он видел вокруг себя, когда они гуляли в лесу, об истории и о науках, и в этих рассуждениях чувствовалась его собственная, живая мысль, которая увлекала девочку. Сама Кирста в ту пору была в меру жизнерадостным, но довольно застенчивым ребёнком. Последнее она компенсировала умением часами занимать саму себя каким угодно занятием - свойство, существенно облегчавшее родителям жизнь и позволявшее девочке держаться порой на удивление независимо по отношению к сверстникам - и родители знали, что если в доме тишина, значит, Кирста либо читает, либо складывает из бумаги фигурки.
  
  Когда девочке исполнилось шесть лет, родители развелись. Это не было такой уж неожиданностью, так как о далеко не идиллической жизни супругов было известно многим: мать Кирсты любила потрепаться с кем-нибудь о том, какой её муж слюнтяй или как он "не может вставить ей в постели". И всё же, когда новый медбрат добился её благосклонности всего за пару недель, это произвело своего рода сенсацию. Но, разумеется, ребёнок - единственный, для кого такое событие всегда оказывается настоящей неожиданностью. Разве думает он в таком возрасте о том, что мама и папа могут жить не вместе? Семья для него в этот период - священный и нерушимый храм, чьё сияние составляют оба его родителя, и лишение одного из них - всё равно что варварское надругание над дорогой сердцу святыней. Через полгода заседаний суд постановил, что Кирста останется с матерью.
  
  Впрочем, несмотря на те растерянность и беспомощность, которые пришлось пережить Кирсте в столь раннем возрасте, положение её в целом было не таким болезненным, как у большинства детей: родители теперь жили всего лишь на разных концах района, и требовалось не более пятнадцати минут, чтобы перейти из одного дома в другой. Появившийся в квартире отчим не проявлял к ней враждебности, стремясь наладить сколько-нибудь миролюбивые отношения; по сути, Кирста никогда не видела от него зла, но, конечно, его присутствие не дарило ей ощущения полноценной семьи. На протяжении семи лет она почти ежедневно навещала отца, несмотря на недовольство матери, что дочь пропадает по полдня в другой квартире.
  
  По окончании четырёх классов начальной приходской школы Кирста сдала экзамены в столичную гимназию, где особенное внимание уделялось изучению светлоэльфийского языка, который является международным и по сей день. В то время дети поднявшегося и разбогатевшего "среднего класса" уже не были редкостью в подобного рода заведениях, предназначавшихся ранее только для аристократической прослойки, и Кирста отлично вписалась в коллектив. Обучение предполагалось полным пансионатом, но, несмотря на предстоящее расставание, возможно, для девочки это был лучший вариант. Соседи вспомнят, как часто по вечерам они слышали за стенкой крик "Ну ты что, совсем тупая?!" - мать и сама признавала, что была не самым терпеливым педагогом. Зато, во всяком случае, она не пускала учёбу ребёнка на самотёк, и табель с оценками за четверть Кирста всегда шла получать в первых рядах.
  
  Учителя всегда характеризовали Кирсту как сообразительного, кроткого, очень послушного ребёнка с приятной внешностью - иногда, может, чересчур молчаливого. Единственное, за что её ругали, так это за некоторую пассивность. И правда, Кирста не стремилась отвечать на уроке, не слишком часто вызывалась рисовать классную газету, и всё чаще её можно было найти где-нибудь в пришкольном парке, бродящей там, словно призрачная тень, под прикрытием раскидистых клёнов. И всё же Кирста, хоть никогда и не была душой компании, хорошо ладила с детьми и её охотно принимали в игры, если она хотела присоединиться. У неё не было закадычных друзей, о которых так любят писать авторы хрестоматийной детской литературы, но была пара подруг, с которыми она могла перекинуться парой слов о своих тревогах по поводу предстоящего приезда матери - и того, что он мог сулить. Хоть гневные тирады по поводу малейшей помарки в тетради и подзатыльники за красующуюся в дневнике четвёрку и прекратились, мать всё же внушала Кирсте сильнейший страх, когда отправлялась побеседовать о дочери с преподавателями. Остаться на весь следующий триместр без красивой цветной бумаги для новых бумажных фигурок или без небольшой баночки мёда - тогда как в учебное время сладкое ученикам и ученицам колледжа не давали - было очень горьким опытом, и никакой надежды на снисхождение не было. Правда, сладким могли чуть-чуть поделиться подруги: всё-таки Кирста нередко помогала им с домашним заданием.
  
  Всё поменялось на втором году обучения.
  
  Причиной стала одноклассница-изгой, с которой Кирста несмотря ни на что продолжала поддерживать общение. По каким-то причинам одинокий вид Лиры, смиренно склонившейся над тетрадкой на перемене, в то время как остальные дети вокруг бегали и играли, возбуждал в её сердце прилив сильнейшей жалости. Начав проводить бОльшую часть времени с ней, Кирста как-то незаметно для себя отдалилась от остального класса, который, в свою очередь, не мог не чувствовать, что им пренебрегают. По совершенно, казалось бы, непредвиденным обстоятельствам между Кирстой и одноклассниками пролегла ощутимая полоса отчуждения, и уже в средней школе их отношения нельзя было назвать нормальными.
  
  Сложно определить, когда отчуждение переходит во враждебность. Коллектив ли, повинуясь слепой неведомой силе, начинает давить на жертву, или сам отщепенец, из духа противоречия, провоцирует его? Незримая, пропитывающая воздух неприязнь. Что можно ей противопоставить? Побои являются вещественным доказательством. Вымогание денег заметят родители. Пресечь возможно любые физические притеснения, но как работать с такой тонкой и неуловимой материей, как человеческие взаимоотношения? В отличие от внешней дисциплины повлиять на человеческие чувства гораздо сложнее, и нередко свидетелей подобных ситуаций поражает, насколько жестоким и равнодушным может быть коллектив несмотря на все прикладываемые извне усилия. Однако самое ужасное для ребёнка заключается в том, что на подобного рода давление очень трудно пожаловаться. Со стороны всё выглядит гладко, и жертва даже не может утверждать, что её как-либо притесняют. Однако насмешка, презрение, неприязнь и скрывающееся за ними отторжение буквально ощущаются кожей; в конце концов, чтобы ранить человека, совсем необязательно его бить, и крик, интонация, слова могут наносить боль не меньшую, чем физическое воздействие.
  
  Семья и школа- вот два кита, на которых строится характер со всеми его недостатками и комплексами. Семья закладывает базовое мироощущение и самооценку, и чем они здоровее, тем лучше. Чем сплочённей семья и крепче поддержка родных, тем больше у ребёнка шансов выстоять перед внешними невзгодами, не сломавшись и сохранив светлый взгляд на мир. Школа - первое долгосрочное знакомство с обществом и поиск своего места в нём. Именно этот опыт закрепляет и корректирует уже имеющиеся у ребёнка модели поведения, и именно исходя из него он будет во взрослой жизни оценивать свои возможности, перспективы, способности и таланты.
  
  Общение с Лирой не вознаградило Кирсту: Лира оказалась скуповатой, скрытной, безликой душой, которую Кирста так и не смогла никогда разгадать. Лира никогда ничего не знала, ничем не интересовалась, слабо училась и почти ничего про себя на рассказывала. Выражений лица у неё было только двое: отсутствующе-тупое, глядя на которое невозможно было угадать, шевелится ли в этой голове хоть какая-то мысль, и виновато-хихикающее. Словно эхо, она лишь поддакивала Кирстиным словам с вечно одинаковой, ничего не выражающей улыбкой. Это была странная, тёмная, пустая душа, от которой Кирста никогда не видела никакого тёплого отклика. Сложно описать чувство человека (дроу), когда он вынужден влачить своё существование с теми, к кому и сам питает неприязнь. Это тоска, это злость, это жгучее унижение и одновременно омерзение к самому себе. Но и к основному классу, с которым Кирста находилась уже в напряжённо-вызывающих отношениях, она не могла вернуться, даже если бы захотела. Раскол зашёл слишком далеко и ни одна из сторон уже не могла возродить в душе те тёплые, безоблачные чувства, которые лежат в основе взаимного уважения и дружбы. Привыкнув проводить время по большей части в одиночестве, Кирста много читала, занялась бегом на длинные дистанции, писала письма отцу, каждый день с замиранием в сердце заглядывая в почтовый ящик.
  
  Через семь лет после развода отец Кирсты женился во второй раз, на дородной, громко смеющейся женщине, чародейке, специализирующейся на зачаровывании предметов домашнего обихода, а ещё через год переехал в другой город, где его жене по знакомству предложили более выгодную должность. Сам он давно мечтал уволиться со старой работы, где всё напоминало ему о пережитом унижении - и теперь, как по велению судьбы, нашёл себе место в совсем недавно открывшемся Магически-медицинском центре. С тех пор Кирста ни разу к нему не ездила, но отец каждые полгода продолжал исправно пересылать ей деньги и длинное письмо, в ответ всегда получая более сухое и краткое. Раз в год он приезжал, чтобы повидаться с дочерью.
  
  В семнадцать лет, с отличием закончив гимназию, Кирста поступила на фармаколога в находящийся недалеко от дома колледж - то было одно из первых учебных заведений, построенных после разрухи, к которым (не имевшим ни имени, ни репутации) большинство жителей относились с подозрительной осторожностью - недобрав несколько баллов в столичный университет. Теперь это была уже совсем тихая, отводящая взгляд в сторону девушка, обладающая поразительной способностью быть незаметной для окружающих. Её имя никогда не звучало на студенческих собраниях или праздниках, и едва ли кто-то из однокурсников мог вспомнить, когда у неё день рождения; чаще всего она сидела где-нибудь в углу с книгой в руках и по многу часов пропадала в библиотеке. Наука вскоре стала отдушиной для наблюдательного, привыкшего постоянно получать новую пищу мозга Кирсты, и она с головой погрузилась в учёбу. Быстро и незаметно пролетели три одинаковых года, наполненных зубрёжкой, подработками в продуктовом магазинчике, уже дошедшими до двух часов пробежками по выходным и тихими вечерами в снимаемой на окраине собственной квартирке.
  
  К тому моменту отношения с матерью у неё окончательно испортились. Крикливая, вульгарная, шумная - по мере взросления Кирста всё яснее осознавала, насколько они разные люди. Их вкусы не совпадали совершенно - ни в одежде, ни в способах времяпрепровождения, ни во взглядах на жизнь, и в доме месяц за месяцем нарастали скандалы. Кто-то когда-то сказал: "Вырастая, дети начинают видеть наши ошибки. Иногда они нас прощают". С возрастающей скоростью в Кирсту вселялось презрение ко всему, что было связано с матерью. Она возненавидела картофельный салат, сладкий запах духов, крупные броши на шерстяных лиловых кофтах, фиалки в горшках и книги в зелёных переплётах. На первом курсе она являлась домой в порванных блузках, доводя мать и себя до истерики, и отказывалась есть в гостиной вместе с отчимом. Вот тогда-то и посыпались обвинения "Ты такая же, как и твой никчёмный отец!", "Зачем я тратила на такую неблагодарную сволочь свою жизнь!" и даже "Если что-то не нравится, можешь езжать к своему папаше"... В сложившейся ситуации отдельная квартира и независимая жизнь были единственно возможным выходом. Отец предлагал подобрать ей квартиру получше, но Кирста по собственной воле перебралась в дешёвую комнатушку со страшными обоями и живописным видом на старый зелёный двор, заросший высокой травой. Денег с подработки хватало ровно на то, чтобы рассчитываться с хозяевами.
  
  
  
  Пожалуй, мы часто недооцениваем ту власть, которую над нами имеет разделение полов. Это и более гибкий путь к выживанию и совершенствованию вида, и мощная психическая сила, кардинально ограничивающая сознание.
  
  Если бы окружающие воспринимали Кирсту не по полу, а по личности, ей бы легче было абстрагироваться от своей связи с матерью. Однако собственное отражение в зеркале с неумолимой жестокостью напоминало ей каждый день о том, что она есть плоть от плоти того, кого она презирает, и образ собственного тела производил на неё большее впечатление, чем схожесть характера с отцом. Мы так часто не видим самого главного и так легко обманываемся внешней личиной, которая по сути есть пустышка. Не горький ли это парадокс нашего разума? Однако наше общество так устроено, что в первую очередь судит по внешним критериям. Ведь зрительная - самая быстрая и, следовательно, простая для восприятия информация, и вместе с тем - самая обманчивая.
  
  
  
  По мере того, как дело шло к выпуску, между студентами начались толки о трудоустройстве. Эфемерная взрослая жизнь, казавшаяся всегда чем-то недостижимо далёким, как мираж, вдруг резко приблизилась, нависла, и стала реальностью. Тогда Кирста наконец осознала невыгодность своего положения и то слабое доверие, которое она вызывала в глазах потенциальных работодателей. Не желающая иметь никаких связей с матерью, не уверенная в том, что нужна собственному отцу, который не навестил её в последний год и даже последнее письмо написал не такое длинное, как обычно, сообщая о рождении нового ребёнка (тоже девочки!) Кирста, правда, совсем не представляла, как будет дальше жить. От природы впечатлительной, ей часто представлялось, как она приходит на собеседование, как не может ответить ни на один вопрос и как ей говорят, что такие глупые работники им не нужны. Эти грозные, с каждым разом становившиеся всё уничижительнее слова из уст работодателя повергали её в нервический ужас, и, чтобы как-то совладать с ним, она пыталась утешить себя, что будет неплохо жить, даже работая продавщицей фруктов. Так она просиживала в одиночестве вечера или, если пытка становилась совсем невыносимой, отправлялась гулять. Затем, в какой-то момент, в ней всё-таки пробуждалась гордость, она вспоминала все те усилия, которые вкладывала в учёбу - и ей становилось невыразимо жалко себя, своих честолюбивых стремлений, самоотверженных мечтаний, своей любви к науке... С тех пор, как, однажды придя домой, она от отчаяния разрыдалась, город, в котором она жила, стал ей ненавистен. Он душил её своими грязными улицами и однообразными домами, предрекая ей такую же серую и безрадостную жизнь. Ей казалось, само это место было проклятым, навлекающим на неё одни лишь несчастья, и она мечтала вырваться оттуда.
  
  Но тут Кирсте наконец-то впервые повезло.
  
  Было бы неправильно думать, что Кирста проводила все свои дни в полнейшем одиночестве, подобно отшельнику. Бывали дни, когда её неумолимо, почти помимо воли тянуло перекинуться хоть с кем-нибудь словом. Тогда она отправлялась в таверну.
  
  Придя туда, она садилась где-нибудь с краю, заказывала кружку пива и тарелку вяленой рыбы, от которой рот мгновенно наполнялся солёной слюной. Сидела и наблюдала за посетителями - их смехом, выражением лица, разговорами, смеясь над чужими шутками и чувствуя себя уже вроде как принадлежащей к их обществу. Народ приходил туда самый разнообразный, и Кирста успешно сливалась с общим фоном, не привлекая к себе лишнего внимания. Иногда к ней кто-нибудь подсаживался- и завязывался тот непринуждённый, ни к чему не обязывающий разговор, когда между совершенно чуждыми друг другу людьми создаётся иллюзия близости. Это было приятно - отвести душу, поспорив о каком-нибудь предмете, а потом разойтись, вспоминая встречу как ничего не значащий сон. Если же собеседник выражал желание продолжить знакомство, Кирста незаметно уклонялась от предложения. Только один раз она согласилась на встречу в "реале". Это был молодой мужчина, привлекательный и деловой. Совсем немного поговорив, он предложил зайти к нему. Кирста даже не знала, что заставило её согласиться. Точно не деньги - она ничего не просила. Быть может, в тайне она надеялась, что каким-то образом это поможет решить её проблемы? Рекламщики так любят использовать образ жизнерадостных, самоуверенных, улыбающихся - и непременно сексуальных - молодых людей, перед которыми открыты все дороги мира. Быть может, ей просто хотелось капельку внимания? Какие бы мотивы ею ни двигали, позже, лёжа дома без сна, Кирста чувствовала лишь омерзение к себе - словно она позволила запятнать себя чему-то грязному. Не было ни прилива энергии, ни чувства торжества - лишь стыд и тошнота, подкатывающая к горлу.
  
  Затем она повстречалась с Сивилистой.
  
  Если бы не она, жизнь Кирсты была бы совсем безрадостной. Сивилиста была единственной душой, которой Кирста могла излить хотя бы толику своей боли. Кирста даже не могла толком вспомнить, как именно они познакомились - кажется, однажды сидели рядом в таверне, и Сивилиста чуть не столкнула локтем её кружку. Тогда они перебросились всего парой шутливых, ничего не значащих фраз. Но через пару недель они снова столкнулись за одним столом - и на этот раз разговор вышел намного длиннее. Как и всегда, они болтали обо всяких пустяках, но Сивилиста была уже зрелой, прожившей не один десяток лет женщиной, и Кирсту не могло не изумить, с какой простотой и радушием та держалась. Поначалу Кирста сильно смущалась, старалась обращаться на "вы" и, одним словом, сохранять необходимый пиетет перед старшими, но беззаботность и ласка Сивилисты вскоре разбили этот лёд. Незаметно для себя Кирста увлеклась этой энергичной, красивой и всегда полной оптимизма женщиной. Сивилиста даже не подозревала, что её неунывающий настрой стал той самой жизненно важной поддержкой для Кирсты, которую юная дроу нигде не могла найти. Она обладала сверхъестественной интуицией и всегда угадывала мрачное настроение Кирсты, в такие встречи не докучая общением; её непринуждённые, оживлённые мягким чувством юмора беседы развлекали, не становясь навязчивыми, а светившийся в спокойном взгляде ум позволял удивить Кирсту дельным советом даже в разговоре о самых пустячных вещах. Она умела настолько тонко чувствовать собеседника, что Кирста, пожалуй, при всём желании не могла бы найти ни раза, когда бы та раздражала её. "...Почему она не моя мама?.." Казалось, существование настолько идеального собеседника было невозможно. И всё же, Сивилиста сидела перед Кирстой каждую пятницу. Единственное, что вызывало недоумение - почему столь незаурядная женщина проводит так много вечеров одна в трактире. И, как-то месяц спустя таких встреч - поначалу редких и неуверенных, а затем всё более тёплых и назначенных в условленный час - Кирста наконец решилась спросить.
  
  Несмотря на всё обаяние Сивилисты, Кирста отнюдь не стремилась продолжать дружбу в том, реальном мире, предпочитая наслаждаться иллюзорным счастьем таверны. Жизнь несла с собой проблемы и противоречия, которые так часто разрушали отношения, и поэтому в глубине души Кирста боялась той минуты, когда всё должно будет всплыть на поверхность - словно вместе с буднями, тревогой о поисках работы и вечерней раздражительностью разрушится и их лёгкая беззаботная дружба. Но Сивилиста сама её к этому подтолкнула, как-то раз пошутив, как бы родные Кирсты не обеспокоились, что та возвращается домой заполночь. Застигнутая врасплох, Кирста не сумела ответить достаточно уклончиво - и движимая живым любопытством Сивилиста тут же начала выспрашивать подробности. Отчасти чтобы проявить ответную вежливость, отчасти чтобы поскорее закрыть поднимающую в душе только печаль тему, Кирста заметила, что ведь и Сивилиста тоже всегда одна. На что та, удивлённо захлопав глазами, возразила:
  
  - О нет, я ведь не живу здесь постоянно. Я приехала по делам, а вся моя семья в Объединённой Республике Фавнов.
  
  Так было положено начало разговору, благодаря которому воображение Кирсты оказалось захвачено образом этой чудесной страны. Действительно, ведь Сивилиста была фавнессой - с широкими тонкокостными рогами, напоминающими изящные ветви деревьев, концы которых были украшены миниатюрными железными подвесками, и изящными, подкрашенными коралловым, копытцами, которые выгодно подчёркивали изумрудно-зелёные наряды Сивилисты - добротного пошива блузы с брюками, а иногда и просторные льняные платья по колено, позволяющие ей гармонично сливаться с общей разношёрстой массой посетителей таверны, и в то же время придающие ей представительности. На боку у Сивилисты всегда предостерегающе посверкивал короткий кинжал. Но в то время в Республике болталось много разного сброду, и поэтому Кирста не задавалась вопросом, откуда та может быть родом. Тем более, что Сивилиста прекрасно говорила на языке дроу. Республика Фавнов - одно из самых развитых государств мира, представляющих всё возрастающую угрозу для могущества Светлоэльфийской империи - была в глазах поколения Кирсты сияющей, благословенной страной успеха и счастья, где каждый находит своё призвание. А несколько красочных описаний городов и царящей в них жизни (Сивилиста была талантливым рассказчиком) окончательно раздразнили воображение находящейся на грани депрессии девушки. Фигура же Сивилисты выросла в её глазах ещё больше: успешная, независимая женщина, занимающая важную должность в компании и позволяющую себе международные поездки. Это было то, чего Кирсте так хотелось достичь. Да уж не может ли Сивилиста как-нибудь ей помочь? Снедаемая волнением и восхищением, Кирста завалила Сивилисту расспросами, та же со свойственной ей беззаботной отзывчивостью охотно рассказывала. Как оказалось, Сивилиста работала в мебельной компании, которая закупала материалы в Республике Дроу, и отвечала за контроль качества продукции. Полгода она жила здесь, затем её сменял другой агент, а она отправлялась в Республику к семье. Не самая весёлая работа, когда ты не видишься со своими близкими по несколько месяцев, но что поделаешь - ей платили неплохие деньги, да и скоро обещали повысить в должности - тогда ей не придётся столько мотаться. Кирста жадно слушала, внимая каждому слову. Это была та жизнь, о которой она мечтала - полная, яркая, свободная. Против воли у Кирсты вырвался тяжёлый вздох. Разумеется, это не укрылось от внимания чуткой Сивилисты, которая тут же принялась её утешать. То ли Кирста была в тот день сражена значимостью сидящей перед ней персоны, то ли только теперь окончательно прониклась участием фавнессы, с которым та к ней всегда относилась - так или иначе, но Кирста тогда единым залпом вывалила на собеседницу все свои неуверенность и проблемы, и замерла, ожидая, какой приговор та вынесет. Сивилиста, против обыкновения, глубоко задумалась. Она долго потягивала своё любимое тёмное пиво, скребя ногтем трещины в дереве стойки, а когда на дне почти ничего не осталось, весело обернулась к Кирсте:
  
  - Знаешь, я думаю, ты могла бы съездить к нам на месяц. Если не ошибаюсь, у нашего патрона были кой-какие связи с владельцами аптек, а нет - так и у нас место найдётся. К нам сейчас три девушки по объявлению поедут, ты могла бы присоединиться.
  
  - А язык...
  
  - Эльфийский ты ведь знаешь неплохо? Тебе хватит, а остальное на месте подучишь. Если приглянешься патрону, сможешь продлить разрешение на жительство, а потом и на гражданство подать. Только это надо быстро решать, а то я через две недели уже еду - как раз начало твоих каникул.
  
  - Как! Через две недели?! - в отчаянии воскликнула Кирста, которая уже несколько минут сидела наэлектризованная от напряжения. - Я... у меня нет денег на билеты...
  
  - Ерунда. Для такого хорошего друга, как ты, мне не жаль одолжить немного денег. С нашими зарплатами, ты вернёшь их мне за неделю. Ну... ну не плачь, Кирста... Так разволновалась? Не переживай, всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
  
  
  
  И вот, спустя несколько дней неуверенных раздумий, а затем лихорадочной недели сборов и спешного повторения эльфийского, Кирста наконец отправлялась в путь, навстречу пугающему и неизвестному. Вопреки собственным ожиданиям, ей не было весело - как может быть весело, когда уезжаешь из тоски, от боли за несбывшиеся мечты, от невозможности больше терпеть унижение и горечь разочарований? - и поэтому она могла идти лишь вперёд, только вперёд, чтобы больше никогда не оглядываться.
  
  Глава 2. Мечты сбываются!
  
  Право же всё равно - мужчина или женщина - только явился бы этот друг, с душой родственной... стоящий выше меня и любящий меня такою, какая я есть, тонко, без слов понимая меня... О, как любила бы я его, с каким счастьем ожидала бы я его прихода, чтобы вместе склониться над книгой, вместе рассуждать, вместе стремиться к правде, искать истину, - а главное - в котором я не боялась бы разочароваться; знать бы, что он не изменит своим убеждениям... Я жадно искала его здесь на курсах, среди сотен женщин... Обыкновенная история - не нашла! Потому что я ищу душу необыкновенную, я это знаю, а большинство из нас - всё-таки простые люди. И некоторых я люблю, и очень люблю, но всё-таки они не могут мне дать всё, что мне надо... Я готова быть их другом, но знаю, что они не смогут быть теми, потому что скажут: 'Ты требуешь слишком много, я тебя не понимаю,' - и отойдут, огорчённые... И чтобы не огорчать их, я никогда ничего не говорю. Глубоко в сердце спрятала я эту потребность и никому не покажу никогда! Она во мне живёт и со мною умрёт! Я холодна и сурова на вид, - тем лучше, никто не догадается.
  ~Дневник русской женщины, Елизавета Дьяконова
  
  Словник: ТиАна, РЭнна, НириЭн, ФавьОр.
  
  
  
  Уже издалека, приближаясь к площади перед зданием вокзала, Кирста заметила сидящую в одиночестве на чугунной скамье девушку. Время было очень раннее (намеренное решение, чтобы сэкономить на билетах на магический портал), привокзальная площадь пустовала, и несмотря на то, что со своими попутчицами Кирста ещё ни разу не виделась, она была уверена, что эта девушка тоже отправляется в Республику Фавнов. Она была просто одета, с забранными в короткий пушистый хвост рыжеватыми* волосами и спокойным, серьёзным лицом, на котором уже успели отразиться тяготы бедного существования; грубая кожа рук и пригнутые к земле плечи делали её сразу старше на несколько лет, а во взгляде читалось равнодушное ожидание - частый атрибут разочаровавшейся в мечтах зрелости; в руках дроу держала несколько разноцветных кожаных ремешков, из которых быстро и ловко плела браслет.
  
  Следовало заговорить с ней, однако по мере того, как Кирста приближалась к дроу, её охватывал всё больший, необъяснимый страх. Кирста всегда испытывала большую неловкость, когда ей надо было подойти к незнакомому человеку, и по большей части она стремилась избегать подобных ситуаций. Но тут увиливать было некуда. А вдруг эта девушка... но Кирста не знала, что 'вдруг', и именно это, возможно, заставляло её машинально замедлять шаг и тянуть время. Наконец она остановилась совсем близко от скамьи, делая вид, что раздумывает, куда дальше идти, а на деле пытаясь унять волнение и собраться с мыслями.
  
  веди себя естественно, веди себя естественно! ничего страшного не произойдёт. она ведь ничего о тебе не знает. просто улыбнись ...
  
  - Извините... а вы тоже ждёте Сивилисту? - в горле, давно не произносившем звуков, запершило, и вопрос прозвучал неожиданно хрипло.
  
  - Да, - почти не поднимая головы, кивнула девушка и вновь погрузилась в плетение.
  
  На какое-то время Кирста испытала громадное облегчение, словно ей отменили назначенную казнь. Но как интерпретировать этот отстранённый кивок, было совершенно непонятным. Было ли это приглашением к беседе? Или наоборот, демонстрацией равнодушия? То, что собеседница не проявила никакого дружелюбия, по правде говоря, несколько обескуражило её. Они же вроде попутчицы... Так что же? Она не хочет общаться? Или молча ждёт, чтобы Кирста продолжила беседу? Кирста по-прежнему стояла перед девушкой, растерянно уставившись на неё, и по мере того, как пауза затягивалась, чувствовала себя во всё более неловком положении. Надо было срочно что-то сделать.
  
  - А... ты зачем едешь? Просто для опыта? - собственный голос показался ей чужим и грубым. Такой неуклюжий вопрос! Кирсте хотелось бы, чтобы он прозвучал мягко и участливо, но слова падали, будто булыжники в воду.
  
  - Нет, денег заработать надо, - всё так же, не отрываясь от своего занятия, ответила дроу.
  
  - А, ясно...
  
  Тупик. Кирста не знала, что на это ответить. Расспросы про семью, пожалуй, были бы слишком фамильярными, а больше она ничего придумать не могла. Суровая лаконичность незнакомки обескураживала, и мысли в голове у Кирсты путались. Если бы та сама что-нибудь спросила... но девушка молчала, плетя ремешок, и, в конце концов, положив сумку на скамью, Кирста принялась шагами мерять вдоль неё расстояние. Может, в конце концов, она и вправду имеет настолько нелепый вид, что с ней не хочется общаться. Тем более, что она задала дурацкие вопросы... Да, наверное, так и есть. Да ещё и бестактные! Наверно, она выглядела, как идиотка. Ей вдруг стало необъяснимо грустно, и туманное раннее утро, ещё не успевшее набрать краску, теперь и вовсе потускнело, поселяя чувство неуверенности, но Кирста усилием воли заставила себя отмахнуться от этих ощущений.
  
  Вскоре, на той же улице, по которой она пришла, показалась ещё одна девушка - низенькая, пухлая, с ярким платком на плечах, который бросался в глаза ещё издалека. Она явно подкрашивала свои длинные пышные волосы, рассыпавшиеся золотистыми* нитями по округлым плечам, и яркая помада в тон платку очерчивала её полные губы. Шла она быстро, деловито, то и дело оглядываясь по сторонам, и, заметив девушек, заспешила ещё быстрее.
  
  - Девочки, привет, - воскликнула она, едва подойдя к ним. - Вы с Сивилистой? Ой, давайте знакомиться? Я Тиана. А тебя как? - обратилась она к девушке на скамейке.
  
  - Рэнна.
  
  - Кирста.
  
  - Ну, значит, мы теперь в одной команде, - заговорщицки подмигнула она им, и у Кирсты немного потеплело на душе. Она мысленно вознесла Тиане благодарность за этот дружеский жест. - Ой, девочки, что-то так прохладно вчера стало, - продолжала Тиана, не останавливаясь. - Как думаете, в Фавьоре сильно холодно будет? Я надеюсь, что нет.
  
  - Республика вообще южнее находится, так что не думаю, - пожала плечами Кирста.
  
  - Да-а? - обеспокоенно протянула Тиана. - Но ведь мы поедем на северо-запад, это почти как у нас. Вдруг всё-таки будет холодно... А я только одну куртку взяла. Думаю: свитер слишком тяжёлый, а я и так кофту беру, она из хлопка... Хлопок ведь хорошо греет, да? И кофта у меня всё-таки плотная, должна хорошо греть. А шерсть - это уже всё-таки для слишком низких температур, мне кажется. Я ведь в ней там сопрею. Точно сопрею. Хлопок должен быть в самый раз, правда ведь? Ой, девочки... - Тиана перевела дыхание, давая девушкам пробормотать краткое одобрение её выбора, как тут же лицо её просияло, озарённое новой мыслью. - Ой... А давайте я вам сейчас покажу? Не холодно ли мне в ней будет... А то я не знаю, - она тут же подскочила к скамье и, бухнув на неё сумку, принялась в ней рыться. - Ой, а что ты делаешь? - воскликнула она, заметив рукоделие Рэнны. - Плетёшь?
  
  Тиана ворвалась в их молчаливое общество, занимая собою, своим голосом всё пространство; теперь, при более близком рассмотрении, можно было удивиться, насколько 'круглой' она всё-таки была: в форме черепа, бёдрах и икрах ног, ладонях, плечах, даже щёки её как будто имели форму круга. Казалось, во всей её фигуре не было ни одного острого угла, и вся она, какое бы движение не сделала, хранила всегда одну и ту же форму. Красочная и полная бьющей из неё энергией, Тиана напоминала звонкий детский мячик.
  
  - Балуюсь тем, что с продаж осталось, - улыбнулась Рэнна. - Не уверена, правда, что синий с зелёным сочетаются... - она показала наполовину готовый тонкий ремешок, где бирюзовый, тускло-синий и чёрный переплетались между собой, точно живые змейки.
  
  - Ну почему же, смотря какую культуру брать за образец, - заметила Кирста. - На западе, в легендах оборотней эти три цвета считаются символом гиппогрифа.
  
  - Что, серьёзно? - восхитилась Тиана.
  
  - Чёрный - отвага, синий - благородство, зелёный - сила. Считается очень красивым сочетанием, даже одна из военных медалей исполняется в этих цветах.
  
  - А ты, значит, изучаешь культуру оборотней, да? - на лице Тианы отчётливо читалось уважение.
  
  - Да так, не профессионально... просто читаю иногда что-нибудь.
  
  Разговор, в котором Тиана сияла, точно бриллиант, потёк теперь совсем легко и непринуждённо, и Кирста мало по малу приободрилась. Ей было приятно восхищение Тианы, и это сразу вернуло ей уверенность. Она заметила, что даже Рэнна заинтересованно посмотрела на неё, и, казалось, хотела что-то сказать, когда новый голос нарушил сплотившую их гармонию беседы.
  
  - Здорово, народ. Вы в Фавьор?
  
  Перед ними стояла высокая дроу, чьи непослушные кудрявые волосы насыщенного тёмно-фиолетового оттенка живописно обрамляли овальное, несколько заострённое книзу лицо. Одной рукой она придерживала свисающую с плеча котомку, на другой поблёскивал тяжёлый деревянный браслет; полы свободной рубахи, перехваченной широким поясом, и таких же просторных брюк придавали всему её облику намеренно небрежный, выразительный характер.
  
  - Нириэн, - махнула она в знак приветствия рукой и с плавной, ленивой грацией подошла к скамье. Оглядываясь, как бы удивлённо спросила:
  
  - Как, а Сивилиста ещё не подошла? Не очень-то красиво с её стороны.
  
  Что-то во всей её позе, интонации одномоментно внушило Кирсте глубокую неприязнь.
  
  - Нет, - сухо ответила она.
  
  - А-а-а, ну ладно, - протянула девушка. И с насмешливым видом добавила. - А то Сивилиста всё говорила: 'Команда сильных и отважных' - но что-то сильных не видать нигде. Решила припрятать для себя?
  
  - А что тебе всё сразу-то? - тоже озорно стрельнула глазами Тиана. - Пойди сама и найди.
  
  - Ах, вот оно что, - наигранно вздохнула Нириэн.
  
  - Вон, смотри, на тебя смотрит, - Тиана схватила её за руки и быстро развернула, со смехом указывая на пришедшего на площадь и раскладывавшего на прилавке фрукты продавца. - Точно-точно, я видела!
  
  - В самом деле? Ладно, - снисходительно бросила Нириэн и, прокашлявшись, вдруг позвала неожиданно грудным голосом. - Эй, мущ-щ-щина!..
  
  - Дура, что ты делаешь!
  
  Они согнулись по полам от хохота, сразу раскрасневшиеся, пряча друг другу за спину лица.
  
  'Бездна, какая тупость,' - в отвращении подумала про себя Кирста. И шутки, и само поведение Нириэн казались ей невыразимо глупыми. Она повернулась к Рэнне, но момент для разговора был упущен - та была вся поглощена шумом, который производила вокруг себя Нириэн.
  
  Тиана снова вспомнила про куртку, и вновь тем самым нашла в Нириэн заинтересованную собеседницу. Обсуждение плавно перетекло в подбор наилучшего аксессуара из шарфов, которые имелись у новоявленных подруг, но, даже перебрав с десяток комбинаций для каждого, они не могли удовольствоваться результатом. Рэнна, привлекаемая их громкими голосами, которые невозможно было не слышать, изредка отвлекалась от работы, чтобы тоже внести свою скромную лепту в их общий смех.
  
  Кирсте вскоре стало очень скучно, и она отошла в сторону, от нечего делать осматривая вокзал. Там, неподалёку, бродила пара голубей, выискивающих на пустой площади крошки оброненного путешественниками хлеба, повторяя шеями одни и те же гипнотические движения. Кирста остановилась, наблюдая. Её мысли поплыли, разделяясь на мириады направлений, каскад из обрывков которых мелькал перед глазами. Вспомнилась дипломная работа, над которой она работала ещё вчера вечером, детская сказка про волшебного гиппогрифа-о-шести-крыльях и девочке, отправившейся просить лекарство для матери у злой колдуньи, соседка по лестничной площадке и история дроу. И почему у них такой развал? Столько уже иммигрировало - в ту же Республику Фавнов, кто куда. Вот и она уезжает.
  
  - Но, кроме шуток, я уверена, что у Сивилисты кто-то есть. При том, что она уже не так молода, как мы, она держит себя так, что ещё способна привлечь любого мужчину, - ленивый голос Нириэн ворвался в мечтательное созерцание Кирсты, напрочь разрушая только обретённое спокойствие. Как! С такой небрежностью, она смеет за глаза обсуждать фавнессу, их покровительницу, да ещё и нагло утверждать то, чего совершенно не знает! И Сивилиста совсем не такая! Да, она красивая, но не ветреная кокетка, как...
  
  - Вообще-то Сивилиста говорила, что у неё есть семья, - вкрадчиво вставила, оборачиваясь, Кирста. Она не могла не заступиться за своего кумира.
  
  - Ну и что? - живо откликнулась девушка. - Это не мешает ей завести любовника. Она же живёт тут по полгода - не поверю, что у неё никого нет.
  
  - Но доказательств-то у тебя нет.
  
  - Ой, да ладно тебе, - со смехом воскликнула Нириэн, и Тиана, не удержавшись, тоже прыснула. Очевидно, Кирста сильно побледнела, так как Нириэн тут же постаралась взять себя в руки, однако в глазах её по-прежнему играла усмешка. - Ладно-ладно, я не буду разрушать твои иллюзии... Может быть, я и не права. Но, поверь, если что-то не видно на поверхности, не значит, что этого не существует.
  
  - Так, девочки, хватит. Вы что-то пошли совсем не в том направлении, - твёрдо скомандовала Рэнна, и её тихий голос подействовал на всех отрезвляюще.
  
  У Кирсты не было ни малейшего желания начинать конфликт, и потому она вновь вернулась к голубям, но на этот раз пространные, спокойные размышления не шли ей в голову. Злость, подкреплённая оскорблением, клокотала в ней, и ей хотелось подойти и ударить по этому наглому и уже ненавистному лицу, чтобы оно закричало и наконец исполнилось гримасой боли. Она долго стояла, уставившись в одну точку и перебирая в голове детали только что минувшего разговора - все до мелочей, до той противной улыбки и снисходительного тона, от которых закипала кровь, и в этом мучительном круговороте неожиданно всплыло воспоминание. То самое далёкое воспоминание, из тех, которые Кирста всегда старалась забыть и которые вновь обрушивались на неё, стоило ей дать слабину.
  
  
  
  - Нет, мы не будем покупать этот жилет.
  
  - Но почему, мам? - пятнадцатилетняя Кирста, всё ещё не желая выпускать понравившуюся вещь из рук, жалобно заглядывает в лицо матери. - Но ведь он тоже шерстяной.
  
  - Да ну глупости, тебе не пойдёт. Сама не видишь, что ли?
  
  - А что я должна видеть? Мне нравится серый цвет, он идёт к моим волосам!
  
  - Вот, смотри, - словно не слыша её, мать оборачивается, протягивая рыжую вязаную кофту. - Померяй-ка.
  
  - Да это же убожество. И вообще мне цвет не нравится. Я не буду такое носить! - Кирста в негодовании отталкивает руку матери, и тут же жалеет об этом. Глаза женщины моментально наливаются гневом и вся её полная, мощная фигура становится как будто внушительнее, заставляя Кирсту невольно отступить на шаг.
  
  - Ах ты дрянь, да ты как с матерью разговариваешь, а? Тебе кто рот разрешал открывать, соплячка?
  
  - Но... - голос Кирсты уже дрожит; это первый раз, когда она в открытую пытается спорить с матерью. - Р-разве я не могу высказать своё мнение?
  
  - Я в твоём возрасте в постойке смирно перед родителями стояла, а не зубы скалила! Марш примерять! Ишь ты, ещё размером с клопа, а наглости на генерала.
  
  Хочется сжаться в комок и исчезнуть, от стыда перед продавщицей и всеми посетителями, которые смотрят сейчас на неё во все глаза.
  Вжав голову в плечи, она дрожащими руками натягивает шерстяную ткань, изо всех сил стараясь не заплакать - иначе достанется ещё и за то, что она 'плакса и размазня'. Железный голос, эхом повторяющийся в ушах, бьёт и ранит, заставляя сердце Кирсты разрываться от раскаяния и чувствовать себя и вправду ничтожной, никчёмной, неблагодарной. Она не знает, почему вдруг ответила матери так резко; но она уверена, что папа бы в первую очередь прислушался бы к ней и не заставлял бы надевать то, что ей не нравится - и постепенно где-то в глубине души поднимается гнев.
  
  'Сука. Как ты смеешь орать на меня?! - кричит Кирста, представляя, как бы она ответила матери сейчас, если вернулась бы прошлое. - Ты сама шлюха, грубое животное, у которой в мозгу только модные тряпки и бабло! Ты мразь, ты не смеешь оскорблять меня!' - она кричит, ища всё новые и новые слова, но удовлетворение так и не наступает; есть только старый привкус горечи и злобы.
  
  Кирста сглатывает, резко оглядываясь и приходя в себя. На душе совсем паршиво. Она ненавидела эти воспоминания, но в такие тяжёлые моменты они, словно гиены, почуявшие жертву, преследовали её, изматывая ещё больше. А голуби куда-то улетели.
  
  Наконец прибежала Сивилиста, запыхавшаяся, и поспешно повела их в Ратушу портала, сказав, что все документы вернёт позже. На удачу, пропустили их очень быстро, и спустя пять минут тошноты и головокружения они уже стояли на пороге другой страны. Там же, подождав час своей очереди, среди снующих попрошаек, они телепортировались в Фавьор.
  
  Надо признать, несмотря на какие-либо недостатки характера, Нириэн обладала незаурядными артистическими способностями. В каждом движении, в каждом слове её уже жила игра - словно сама она была всё время на сцене, и это давалось ей с такой лёгкостью, с такой естественностью, что возникало даже сомнение, что она делает это из удовольствия - ведь для того, чтобы дышать воздухом, не надо специально об этом думать. Она всё время что-то изображала, шутила, раззадоривая Тиану, и вместе они образовывали весёлый и единодушный тандем, в котором каждая служила постоянным источником вдохновения для другой. В арендованной специально для них повозке, которая должна была доставить их до места назначения, Кирста постаралась сесть как можно дальше от них - насколько это позволяло тесное размещение. Но Тиана тормошила всех и, не имея возможности сосредоточиться ни на чём, кроме болтовни, Криста очень скоро почувствовала себя раздражённой и усталой. Их смех казался ей теперь уже совсем грубым и беспардонным, и она не понимала, как вообще можно разговаривать столько времени. Неприязнь к Нириэн достигла такого уровня, что Кирста почти её ненавидела. До неё всё было хорошо. Но она пришла и завела Тиану, перевела разговор на самые глупые на свете темы, отвлекла Рэнну, и даже Сивилиста теперь слушает только её...
  
  - 'Обречённые'? Вы смотрели эту пьесу?
  
  'Ещё чего не хватало. От этих пустоголовых кривляний только деградировать можно,' - фыркнула про себя Кирста.
  
  - О, обожаю её! - воскликнула Тиана. - А главная актриса, играющая графиню была такой очаровательной! Хотела бы я быть похожей на неё.
  
  - А я еду, чтобы стать актрисой, - гордо заявила Нириэн. - Скажете, что у меня нет таланта?
  
  - Это будет непросто, - философски заметила Сивилиста. - Говорят, там большие очереди желающих даже на эпизодические роли.
  
  - Ерунда, если умеешь договариваться с мужчинами, - усмехнулась дроу. - Ты знаешь, когда нас бросил отец, мать принялась искать нового 'партнёра'. Но она была недальновидной: спала с кем ни попадя и в итоге истратила себя, бедняжка. Я не настолько наивна, - она любовно погладила свои волосы. - Вот увидишь, Сивилист, я добьюсь славы и ещё буду в деньгах купаться. А вы будете ко мне за помощью приходить.
  
  Сивилиста отвечала ей озорным подмигиванием.
  
  Больше всего Кирсту расстраивало, что все решат, что она скучная. Но как они могут говорить обо всех этих... глупостях? Ясно, что Нириэн - примитивная наглая девица, но остальные-то? Как они могут идти у неё на поводу? Что в этом весёлого? И интересного? Даже Рэнна... Кирста была лучшего о ней мнения. Все они пустышки. Серые, бесхарактерные таракашки, бессмысленно копошащиеся на земле - бесцельно и суетливо, пока не умрут. Ну и пусть. А она будет работать, а в оставшееся время учиться, чтобы стать хорошим фармацевтом. И обязательно изобретёт какое-нибудь новое лекарство. Непременно, потому что ей это настолько нравится, что она проводит за чтением медицинских трактатов каждый день. Ну, иногда легенды оборотней почитает... И у неё обязательно будет семья, и она будет любить своих детей и всегда будет их поддерживать. И, чем время тратить, лучше она сейчас повторит в уме названия и применения основных химических ингредиентов. А потому она молчит, молчит (в тайне кусая губы)... Почему всё повторяется? Она вновь одна. Это проклятье? Судьба? И на работе будет так же. Как же! Нириэн, конечно, эту вульгарную дуру, сразу заметят. Тиана - недалёкая курица, это даже почти мило. Рэнну тоже обязательно оценят - такую спокойную, умеренную. Но она, Кирста, опять будет в тени...
  
  Но ведь ты неудачница. Вспомни. И в университет ты не поступила - всего каких-то несколько баллов. Смешная малость! А всё потому, что на самом деле ты посредственность, такая же, как они, и даже хуже - и говорить с тобой скучно, и с сообразительностью проблемы, а ещё ты неуклюжая. Ты всегда пытаешься быть кем-то другим, но на самом деле ты ничтожество, разве нет?
  
  Замолчи, ЗАМОЛЧИ!!
  
  Кирста зажмурилась, стараясь отогнать мерзкое чувство. На сердце было тяжело и тоскливо; отвернувшись к незнакомой улице, она приняла дремлющий вид, выиграв наконец возможность ни на что не реагировать. Она уже жалела, что поехала. Спутники её казались ей чужими и невозможно далёкими, и даже на Сивилисту поднялось нечто вроде обиды. Но куда ей возвращаться? У отца давным-давно есть женщина, на которую он тратит своё время. И дочь. Дочь!! Нашёл ей замену. Хотя, если так подумать, раньше он был к ней очень добр и даже нежен. Но, видно, чувства непостоянны, когда два человека живут порознь друг от друга, как бы часто они не старались видеться. Её отец не мог прожить всю оставшуюся жизнь, думая только о ней - и когда в его жизни появилась новая женщина, всё неуловимо и постепенно приобрело новые формы. Сколько раз Кирста приходила к отцу, и, когда в самый разгар их беседы раздавался дверной звонок, он всегда прерывал её, о чём бы ни шла речь. 'Извини, я на минуту,' - говорил он обычно Кирсте и уходил с кухни. Судя по оживлённым голосам в прихожей, там завязывалась увлечённая беседа. Кирста ждала десять, двадцать минут. В итоге отец приглашал знакомую на пройти, но и там они всецело были поглощены друг другом. Кирста чувствовала себя лишней, позабытой, как старая вещь. Тогда через некоторое время она вставала, прощалась, говоря, что не хочет мешать и придёт завтра - отец тепло благодарил её и даже почти не провожал. Уже на улице нос Кирсты начинало предательски щипать, а веки становились влажными и тяжёлыми. И так раз за разом. Она обижалась, прощала, вновь приходила и вновь обжигалась, бесцельно бродила по городу, переживая предательство - пока наконец действительно не смогла жить самостоятельно. Она даже не предупредила его, что уезжает. Она никого не предупредила, только опустила утром два письма в почтовый ящик. И именно поэтому - ей нельзя жалеть. Возвращаться некуда, надо идти вперёд.
  
  
  
  - Девочки, хотите остановиться чай попить? - раздался голос Сивилисты. Их повозка стояла напротив простенькой таверны, которая предлагала напитки разной крепости и жареные хлебцы с луком.
  
  Спустившись на тротуар, Кирста краем глаза проследила, куда бегут Тиана с Нириэн, и направилась в другую сторону, наслаждаясь наконец-таки относительной тишиной. Медленно оглянулась, пытаясь представить, как будет где-то здесь жить. Этот район города был в отдалении от основных мест посещения иностранцами, а потому уже не очень чистым и красивым: узкие тенистые улочки, над которыми возвышались тяжеловесные дома грязновато-желтого цвета с крохотными балконами и тёмными окнами, да небольшие пыльноватые магазинчики с незамысловатыми вывесками. Но всё равно - в этом небе, в этих стенах, в этом непривычном, окружающем её говоре была свобода. Это был новый мир, где никто не знал Кирсту - чистый белый лист, и она могла отныне ступать по любой из понравившихся ей дорог.
  
  - Кирста, извини, ты не добавишь мне десять монет? У них сдачи нет, - окликнула её Рэнна.
  
  - О... конечно, - Кирста торопливо высыпала на ладонь незнакомые монеты. Наверное, этот чересчур порывистый жест, опять выглядел нелепо, но - на самом деле - ей так хотелось хоть с кем-то подружиться. Больше она не знала, как выразить своё расположение.
  
  - Спасибо большое. Угощайся? - Рэнна протянула ей хлебец. Кирста вяло приняла его: аппетита не было совершенно, но она не могла сейчас себя заставить сказать 'нет'.
  
  - Спасибо.
  
  - Тиана с Нириэн порой слишком шумные, да? - улыбнулась Рэнна.
  
  - Да, я что-то немного устала... - виновато улыбнулась Кирста. - Ты молодец, так долго держишься с ними.
  
  - Знаешь, я хотела сказать, что про гиппогрифов* есть ещё цикл легенд у нагов. Но там эти животные связываются с чем-то зловещим. Символом несчастья, которое незаметно подкрадывается и безжалостно настигает.
  
  - Правда? Совершенно не знала.
  
  - Ну, наги долго отвоёвывали территорию у них, поэтому такое отношение неудивительно.
  
  - Ты знаешь, меня иногда поражает, насколько разным могут быть представления в разных культурах - о красоте, семье, образе жизни, об обязанностях и правах живого существа. Это настолько увлекательно - сравнивать и... - Кирста замялась, подыскивая слово.
  
  - И понимать, что на самом деле в этом мире нет жёстких рамок, и насколько людская молва зависит от предрассудков, - завершила, улыбаясь, Рэнна.
  
  Сердце воспарило куда-то ввысь, и Кирста ощутила, как её заново охватывает радость. Неуверенная, затёртая общей усталостью и многочисленными дорожными впечатлениями - но это была надежда, что она всё-таки не одна. Это была одновременно и искренняя радость небольшого обсуждения - обсуждения, к которому, быть может, Кирста тщательно готовилась последние несколько лет. 'Да, может быть, Рэнна несколько слаба духом и поддаётся пагубному влиянию Нириэн, - решила про себя Кирста. - Это, конечно, плохо, и в этом она жалка. Но, тем не менее, она не поверхностная девушка, с такой можно общаться'.
  
  - Возьми себе, - на ладони Рэнны лежал законченный ремешок.
  
  - Что? - Кирста не сразу поверила своим глазам - Ты - мне? Серьёзно? И тебе совсем... не жалко?
  
  Рэнна с тихой улыбкой покачала головой.
  
  - Нет. В знак нашего знакомства.
  
  - Спасибо тебе огромное, - Кирста бережно приняла подарок.
  
  
  
  Вскоре пришлось вновь садиться в ладью. Раннее вставание давало о себе знать, и Кирста на какое-то время действительно задремала. Когда она проснулась, повозка вновь двигалась по многолюдной улице, над которой то и дело проплывали, мягко покачиваясь, магические ладьи; вдоль тротуаров тянулись опрятные четырёхэтажные дома с лепниной, нижние этажи которых были сплошь забиты лавками с разным товаром и разной ухоженности тавернами. Вдалеке высилось здание побольше - нарядное, яркое, вывеску которого Кирста не могла различить.
  
  - Как красиво! Надо будет обязательно сюда сходить. Сивилист, а мы когда приедем? - спросила Тиана, выглянув в окно.
  
  - Уже совсем скоро, - безмятежно улыбнулась фавнесса. Остальные тоже притихли, присматриваясь к невиданной раньше обстановке.
  
  После магической революции, свершившейся благодаря открытию источников чистой магической энергии, а так же усовершенствованию структур магических пентаграмм, жизнь в мире сильно изменилась, вызывая как невиданные экономические взлёты, так и социальные потрясения, вроде развала Единого царства Дроу. Стабильные порталы телепортации, магические ладьи вместо неудобных и дорогостоящих ковров-самолётов, способы быстрой магической связи, повсеместное освещение, магические плиты для приготовления пищи и нетающие летом ледяные погреба, позволяющие хранить скоропортящуюся еду, система охраны крепостей и домов - вот неполный список того, что стало отныне доступно не избранным единицам вроде императоров и искусных магов, но большинству населения - разумеется, с разницей от страны к стране. Естественно, в первую очередь от этого выиграли эльфы - один из самых одарённых магией народов. Вернее, магической энергией наделены в равной степени все живые существа от рождения, однако существует два способа её распределения: в активную сферу, когда существо может использовать её по собственному желанию, и в пассивную, при которой существо от природы имеет повышенную устойчивость к магическому воздействию, однако само не может его воспроизводить. Активная и пассивная сферы сочетаются в разных пропорциях для каждой расы, и эльфы - одни из наиболее магически активных существ (не в пример, скажем, людям или нагам - хотя, впрочем, и тут не всё однозначно, ибо у каждой расы есть свои особенности). Говорят, что магия у них в крови с первых месяцев рождения. Неудивительно поэтому, что именно эльфы наиболее гибко и эффективно используют собственные же магические механизмы - по сути, эльфу достаточно лишь наполнить магическую формулу собственной энергией, чтобы привести её в действие, тогда как нагу будет для этого необходим внешний источник энергии.
  
  Но, конечно, не каждая страна выдерживает напряжение, которое влечёт за собой прогресс и перестройка всей жизни общества. В Царстве Дроу на протяжении уже многих веков наблюдались тенденции раскола, обусловленные географическим расположением страны: малая равнинная часть находилась в постоянном контакте с другими народами, тогда как подземная, специфичная для проживания, почти не испытывала миграционного влияния. В результате через несколько столетий внутри одной страны сформировались два весьма различных по духу и ценностям общества, напряжение между которыми всё более и более усиливалось. В противоположность этому печальному исходу, светлоэльфийская держава использовала прогресс как импульс к экспансии и укреплению торговых позиций, превратившись во властного мирового лидера - и только Республика фавнов является её весомым соперником.
  
  
  
  Повозка и правда скоро свернула в сторону и, минув несколько на удивление пустынных кварталов, остановилась перед огороженным каменным забором и железными воротами задним двором двухэтажного дома. Замок бесшумно открылся, пропуская ладью, и с таким же едва различимым шелестом захлопнулся.
  
  - Выходим, - скомандовала Сивилиста. - И шевелитесь поживее!
  Резкий окрик заставил всех вздрогнуть и, растерянные, они поспешно выбежали из повозки.
  
  Это был глухой, покрытый щебнем двор, без какой-либо растительности и частично заставленный какими-то коробами. У ворот - наверно, это они впустили их - и ещё у навеса, куда теперь направился извозчик - сидели шестеро дроу, чья неброская внешность практически сливалась с простеньком обстановкой. Кирста только успела удивиться, что их встречают не фавны, когда они один за другим встали и направились к ним, окружая полукругом.
  
  - Вещи оставьте здесь. Просто бросьте, - велела Сивилиста.
  
  - Стоп, а документы? Ты так и не вернула их, - выступила Нириэн.
  
  В этот момент один из дроу подошёл совсем близко - и наотмашь ударил её по лицу, с такой силой, что от неожиданности она вскрикнула и упала.
  
  - Заткнись, шалава, и делай, что тебе сказали, - зло усмехнулся он, наблюдая, как Нириэн сплёвывает на землю кровь, однако он просчитался: один удар не мог утихомирить её. Едва придя в себя, ошарашенная, с вытаращенными глазами, она на одном дыхании заверещала:
  
  - Да ты охренели, что ли? Сивилиста, что вообще происходит?! Ты обещала...
  
  На этот раз несколько грубых ударов заставили её со стоном скрючиться на земле, и в интонациях её прорезалось нечто жалостно-скулящее, знаменующее жертву, осознавшую своё уязвимое положение.
  
  - Осторожнее, за порченый товар неустойку будешь платить ты, -яростно зашипела на него Сивилиста. - Так, - властно повернулась она к застывшим в шоке остальным девушкам. - Идём за мной.
  
  В доме оказался подвальный этаж, куда их заставили спуститься по узкой железной лестнице и выстроили вдоль стены. Тогда из глубины помещения, где они его совершенно не заметили, вышел ещё один дроу. Этот был со вкусом, намного лучше, чем прочие, одет - в элегантный вельветовый жилет и брюки нежных пастельных тонов, и когда он шагал, воздух разносил насыщенный аромат туалетной воды. Он остановился напротив них, но весёлый взгляд скользил как бы мимо - не замечая испуганных взглядов и упираясь в стенку, как если бы их тела были прозрачны.
  
  - Ну что, раздевайтесь, - махнул он рукой, словно приглашая их танцевать.
  
  - Вы слышали. Снимайте всё с себя, ну! - рявкнула Сивилиста.
  
  Раздался плач, кто-то попытался обхватить себя руками, но им не дали: сопровождавшие их дроу, молча до этого наблюдавшие, выступили вперёд, силой срывая с жертв одежду, и тогда, будто пробудившись, подвал наконец наполнился рыданиями и криками отчаяния.
  
  Кирста с трудом осознавала, что происходит; всё происходящее казалось кошмарным сном, который почему-то двигался рывками, порой сливаясь в месиво из лиц и звуков. Она непослушными руками потянулась к вороту рубахи, но, видно, действовала слишком медленно, так как отошедший от сотрясающейся в рыданиях Тианы охранник быстро передвинулся к ней и одним движением сдёрнул до пояса рубаху. Она отвернулась, избегая смотреть ему в глаза - и замерла, поражённая. По боку Тианы, переходя на спину, тянулся ужасный, в ладонь шириной лиловый синяк. Он явно был старый - уже наливающийся желтизной - уж кому, как не Кирсте, было разбираться в этом. То есть, такой сильный удар она никак не могла получить сейчас. Но почему?.. Растерянность Кирсты не укрылось от франтоватого дроу. Он приблизился своими мягкими шагами и повернул Тиану, щупая её рёбра.
  
  - Так-так-так... Что, в семье били? Отец-алкоголик, наверное, а мать закрывала глаза? - почти проворковал он, оставляя синяк и осматривая локон за локоном волосы девушки. - И ты решила сбежать к нам. Вы не удивляйтесь, девочки и мальчики... а, мальчиков у нас в этот раз нет? Ну, неважно. Мы ведь знаем все ваши истории наперёд. Думаете, к нам попадает абы кто? Нет, - цокнул он языком, переходя к Рэнне и тоже осматривая её тело - колени, подмышки, уши. - Нет, только такие, как вы. Глупые и никому не нужные. Вы ведь хотели лёгкого счастья? Вот, мы доставили вас сюда - в один из самых прекрасных городов мира. Только теперь вам нужно с нами за это расплатиться - это займёт года два-три, и тогда мы отпустим вас на все четыре стороны... Если вы захотите уйти. И буде тогда работать, кем хотите: секретаршами, певицами, продавщицами, врачами - я думаю, вы без труда сможете заново начать там, где остановились, не так ли?
  
  - Что скажешь? - безжалостный голос Сивилисты словно забивал в сердце гвозди.
  
  - У тебя хороший вкус, - засмеялся дроу. - Мне нравится, - он вновь стал прохаживаться, не сводя с них изучающего взгляда. - Очень разные по внешности девочки, буквально для любого клиента. Только вот эта, - он остановился напротив Рэнны. - У неё уже кожа такая... ты меня не обманешь, Сивилиста. Сколько ей?
  
  - Двадцать пять.
  
  - Я же говорил старше двадцати четырёх не брать. У них уже выносливость не та, - недовольно поморщился дроу.
  
  - Скажешь клиенту, что ей двадцать два, как будто они смотрят. Зато она наполовину человек, - возразила Сивилиста. - Смотри, какое необычное сочетание цветов: синяя кожа и рыжие волосы. Разве часто такое встретишь?
  
  - Ладно, уговорила, - миролюбиво кивнул дроу. - Но только из-за внешности, в следующий раз за такое вдвое меньше заплачу. Так, вот этих двоих завтра ко мне. - он ткнул в Кирсту и Рэнну. - Остальные пусть остаются.
  
  Он развернулся и направился к лестнице, по которой они прежде спускались вниз; Сивилиста направилась за ним следом.
  
  - Сивилиста!.. - Тиана бросилась за ней, но охранник преградил ей дорогу. - Сивилиста!! - ни горький плач, ни душераздирающий, звериный крик не заставили женщину замедлить шаг.
  
  - Сивили-и-иста! - глумливо передразнил Тиану охранник, хватая её за плечо и отталкивая в сторону. - Успокойся уже, она не собирается никому из вас помогать. Значит, так, - обратился он ко всем остальным. - Во-первых. не надейтесь, что вас здесь кто-либо найдёт. Во-вторых, даже если сбежите, у нас всё куплено - полиция вернёт вас обратно нам. Или арестует и посадит в тюрьму на несколько лет. Никого не заботит, почему вы оказались в этой стране нелегально. И даже если вы убежите от полиции... думаете, вы будете кому-то нужны такими? Думаете, вы сможете это скрыть, забыть? А?! - гаркнул он на безудержно роняющую слёзы Тиану, так, что она вскрикнула и закрылась руками. Он обвёл невозмутимым взглядом три затравленно смотрящих на него зверька. - Да, вот такие дела, сучки. Уяснили, в какой вы ситуации? Будете слушаться, и проживёте относительно долго. И сейчас я вам продемонстрирую это на конкретном примере.
  
  Он вытолкнул Тиану на середину их маленького круга, образованного другими охранниками.
  
  - Снимай с себя всё остальное, шлюха.
  
  К этому моменту на них всех оставалось только нижнее бельё. Когда до Тианы дошёл смысл слов, она беспомощно попятилась и, глядя на мужчину умоляющими глазами, помотала головой.
  
  - Раздевайся, шалава, - тот ударил её по лицу и, едва она упала, принялся избивать ногами.
  
  Тиана сдавленно вскрикнула, корчась от боли. Глядя на её сморщенное лицо, Кирста вдруг ощутила, как её горло схватывает болезненный спазм. Что, как не эта жалкая, обруганная фигурка на полу была подтверждением, что всё, всё, что с ними сейчас происходило, было реальностью? А они все стояли, стояли, не в силах чем-либо помочь ей, вынужденные слушать её хрипы под плотоядными взглядами охранников.
  
  Главный не собирался доводить Тиану до беспамятства - он дал ей шанс, отойдя спустя несколько минут. Однако, когда Тиана пришла в себя, голос её, хоть и тихий, прозвучал на изумление твёрдо:
  
  - Нет, - с пальцев девушки сорвалась слабая вспышка, но почти тут же бесследно растаяла.
  
  - Даже не думай, здесь не получится использовать магию, - лениво заметил дроу. - Но, конечно, к клиентам вы будете выходить только в ограничителях.
  
  Он кивнул, и другой охранник продолжил избиение. Какое-то время он пинал её, затем, устав, принимался стегать жёсткой верёвкой, которая очень скоро стала оставлять на коже кровоточащие порезы. Тиана выла, и от этого пронзительного звука Кирсту трясло. Истязание было настолько жутким, что все они плакали от ужаса и, когда, однажды не выдержав, Рэнна вдруг закричала 'Умоляю, хватит! Что же вы делаете?!' - главный снисходительно взглянул на неё - и в этом взгляде Кирста прочла торжество победителя. Они мучили Тиану намеренно - чтобы истерзать и убить души зрительниц, и в этом была главная их цель.
  
  Когда помощник наконец устал, от Тианы осталось лишь безвольное, дрожащее тело. Она даже не могла пошевелиться, и мужчина только носком ботинка заставил её перевернуться на спину.
  
  - Чтоб ты сдох, как псина в канаве, и все ваши семьи сдохли.... - охрипший голос Тианы узнавался с трудом. - Всё равно никогда не подчинюсь вам, что бы вы не сделали. Больше... никогда! - как ни парадоксально, боль будто бы придавала ей новые силы. Мрачная, полная презрения решимость лежала на её лице.
  
  Однако на дроу её слова не произвели никакого впечатления, и безмятежное спокойствие, с которым он принимал решения, пугало Кирсту больше всего. Для него они все значили меньше, чем рубашка, которую он носил - безликие тушки, которые он читал, точно раскрытую книгу. И все проклятья, которыми бросалась в него Тиана, были не более, чем много раз виденным представлением.
  
  - Я-то всяко сдохну, да только не раньше тебя, шлюха, - он приподнял её за волосы, заглядывая в распухшее от слёз лицо. - И заруби себе на носу: за оскорбления я всегда плачу отдельной монетой.
  
  По его знаку двое мужчин подхватили Тиану за руки и, подтащив к кровати, и привязали к решётчатой спинке за руки. Её один охранник покинул подвал.
  
  - Думаете, вы первые такие? - главный между тем решил продолжить лекцию. - У меня ещё много методов, как сладить с вами. Сегодня, - он кивнул на Тиану. - я просто устрою вам небольшое шоу, в честь прибытия. А так я очень люблю, например, холодный тёмный подвал с крысами. Знаете, такие скользкие, пищащие и кусают вас за ноги. А ещё вы ничего не видите, и по вам словно всё время бежит живой холодный ковёр. И стены холодные, и покрыты плесенью. Заснуть нельзя - крысы будут залезать на лицо, а стоять ведь тоже противно! Один такой пансион на день - и мне больше никогда не придётся даже голос повышать на вас. Поверьте, мы почти не держим тут никого в кандалах. Вы скоро познакомитесь с другими девушками - они никуда не убегают. Ну куда вам идти-то? К отцу-алкоголику? К единственным дальним родственникам, которым вы и так-то не очень нужны? Думаете, они обрадуются, когда узнают, что вы обслуживали по пять мужиков одновременно? Да-да, не сомневайтесь, мы всё про вас знаем - и, между прочим, прекрасно знаем, где живёт, ваша семья. Так если что... ну, если, конечно, вы настолько жестокосердные - мне-то всё равно - их смерть будет на вашей совести.
  
  Дверь за его спиной открылась, и в неё вошёл охранник, ведя на поводке здорового кобеля бойцовой породы с мощной, как стена, грудью.
  
  - Да, вот такие, между прочим, бегают ночью по двору, так что имейте в виду - небрежно бросил дроу, похлопывая пса по спине. - Хотя, если клиенты вам надоедят и захочется разнообразия...
  Его слова потонули в дружном гоготе.
  
  - В общем, о прелестях секса с собакой вам сможет вскоре рассказать ваша подруга, - заключил, осклабившись, он.
  
  Его помощник потянул кобеля за ошейник в сторону кровати. Измученная Тиана только теперь поняла, что ей грозит; она издала истошный, исполненный агонии крик и яростно задёргалась, пытаясь освободить руки - но это только развеселило мужчин.
  
  - Смотри, как виляет, хочется, видно.
  
  - Эй, шлюха, ты уже течёшь?
  
  - Уже стойку сделал - одной породы, видно, сука.
  
  Тиана плакала, о чём-то умоляя, но за возбуждёнными голосами мужчин её не было слышно. Кобель переступал лапами и уже действительно натягивал поводок...
  
  
  
  После того момента Кирста больше ничего не помнила. Она пришла в себя уже в тишине, в той же самой комнате - уже без мужчин. Дверь, ведущая наверх, была заперта, и они сидели одни в тусклом помещении, где находились только кровати с голыми матрацами и одеялами. Рэнна и Нириэн - наверно, это были они - лежали, укрывшись с головой. Тианы нигде видно не было. Царило гробовое молчание.
  
  Кирста обхватила колени руками - не от холода, она едва себя ощущала - а чтобы хоть как-то защититься от того ужаса, который лишал её рассудка. Жёсткий голос дроу, точно оглушительный набат, монотонно и неумолимо звучал в голове.
  
  'Никто не будет вас здесь искать'
  
  Мерзкое чувство отчаяния
  
  'Думаете, они обрадуются, когда узнают, что вы обслуживали по пять мужиков одновременно?'
  
  Да они её вышвырнут с порога, как змею... Никто, никто её не спасёт. Бездна, за что?!
  
  Теперь, вспоминая разговоры с Сивилистой, она видела, как ловко та подыгрывала ей, ненавязчиво и планомерно подводя к своей цели - как терпеливо втиралась в доверие и нащупывала слабые места, затем сыпала соль на раны, и играя на её комплексах, рисовала притягательную картину будущего. Какие они все были наивные, пойдя за ней.
  
  
  
  *О цвете волос. Для дроу классически характерны светло-черничная (сизая) кожа и белые, отливающие в серебро волосы, и все их градации до тёмно-фиолетового. Остальные цвета - пепельный, рыжеватый, бежевый, русый и т.д. признак смешанной крови. В стране Кирсты (да ещё и в столице) это не является предметом удивления или неприязни - просто показатель многонациональности страны, хоть дроу и преобладают (47%). Белые с золотым отливом волосы - естественный цвет лесных эльфов, чьё государство является на момент повествования мировым лидером магической промышленности, а потому их культура популярна в других странах.
  
  Насчёт Дневника русской женщины. Это действительно дневник (а также небольшой сборник стихов и рассказов) одной девушки из купеческой семьи, жившей в конце 19 века. Я не специалист, поэтому диагнозы никакие ставить не буду, но даже постороннему человеку, прочитавшему дневник, будет ясно, что в семье Елизаветы царила нездоровая атмосфера отношений, что очень пагубно отразилось на психике Елизаветы: впоследствии она страдала от низкой самооценки, недоверия к окружающим, невозможности завести с кем-либо близкие отношения, апатии (или это была депрессия?), возможно, что головные боли, от которых она страдала, имели психосоматическую природу. Собственно, в итоге она покончила жизнь самоубийством, не дожив даже до тридцати лет. А данный отрывок, на мой взгляд, прекрасно иллюстрирует игру 'Пятно', описанную Эриком Берном в книге 'Игры, в которые играют люди'. Опять же, кому интересно - http://modernproblems.org.ru/philosofy/159-games1.html?start=25#content.
  
  Глава 3 - Город засыпает, просыпается...
  
  

Корабли лежат разбиты,

  

Сундуки стоят раскрыты.

  

Изумруды и рубины осыпаются дождём.

  

Если хочешь быть богатым,

  

Если хочешь быть счастливым,

  

Оставайся, мальчик, с нами -

  

Будешь нашим королём.

  
  

~ 'В синем море, в белой пене'
  
  Словник: ЛючЕнь, ТеншУ, ВИшенг, СиЮнь, НИнзу
  
  Долгожданный всеми жителями Свободной Республики Фавнов день - день последних усилий и сладкой беззаботности. День, вечером которого можно наконец позволить себе забыть о проблемах с начальством, дурном коллективе и несговорчивом клиенте. В этот самый день в одном из прекрасных загородных домов Фавьора состоялось камерное празднование в честь Теншу, единственного сына семьи Лючень, чьи идеи и организаторские способности обеспечили семье новую и весьма основательную статью дохода. Он решил устроить вечер в своём небольшом, но очень изящно отделанном доме, который как раз недавно закончил доводить до совершенства. Дом был двухэтажный, с красивым осенним садом, на который можно было любоваться прямо из гостиной через окно-панораму, дышащий оригинальностью и чувством стиля: цветного стекла люстры, отделка из разных, специально подобранных сортов дерева, шёлковые песочные обои и мебель в тон, в гостиной - два натуральных чучела гиппогрифа и медведя. Даже издалека дом выделялся среди своих соседей - было в его тёмной, переливающейся на солнце крыше, в ажурном чугунном крыльце, исполненном по личному эскизу Теншу, в пышных, отцветающих кустах роз нечто гордое, возвышенное, исполненное достоинства. Гости начали съезжаться после полудня - в основном молодые дроу, некоторые из которых, судя по сизому пигменту кожи, были смешанной крови, но всё же с достаточной тёмноэльфийской долей - и всех их радушно принимал и встречал тёплым рукопожатием Теншу, одетый со свойственной ему утончённой простотой. Смеясь и приветствуя друг друга, дроу проходили в гостиную, где, в уюте широких диванов и коктейлей, начиналась неспешная приятная беседа. Пожалуй, только неожиданно режущая ухо циничность шуток, только пренебрежительность жестов, когда речь случайно заходила о законах, и могла выдавать их принадлежность к особенным кругам общества - тем, о которых говорят лишь понаслышке. В целом приглашённых было не так уж много, и описать бы каждого из них не составило особого труда, но это нам ни к чему, и достаточно будет сказать, что любой из присутствовавших являл собой образец молодого, привлекательного и образованного дроу, при том с существенным материальным достатком, что находило отражение как во внешности, так и в широте жизненных планов и возможностей. Мы же остановимся только на одном из гостей.
  
  Он был очень худ, с тонкими, будто кукольными, руками, с заострёнными чертами овального лица, из-под тонких бровей которого, не мигая, выглядывала пара пристальных серых глаз. В тёмной радужке угадывалась сосредоточенная мысль, но она была настолько надёжно сокрыта за каменно-неподвижными мускулами лица, что у постороннего не было никакой возможности узнать её. Одежда гостя, хоть и опрятная на вид, носила столь явные следы поношенности вроде вытертых и растянутых рукавов рубашки или пообтёртых ботинок, а отпущенные до плеч волосы лежали столь неопрятными, нечёсаными колтунами, что тактичный швейцар два раза внимательно перечитал пригласительное письмо, прежде чем пропустил мужчину в дом. В зависимости от того, с какой стороны на фигуру падал свет, вы могли бы усмотреть в этом дроу и нечто жутко-механическое, и меланхолично-задумчивое одновременно.
  
  Теншу знал о том, что к нему приедет младший из семьи Жонг, был предупреждён, что это за дроу, - фактически, Теншу упросили пригласить его - а потому не показал неудовольствия видом гостя, что в ином случае мог бы посчитать за оскорбление.
  
  - Вишенг! Как я рад тебя видеть, - воскликнул он, выходя в прихожую и энергично пожимая гостю руку. 'Да уж, ну и тип, - подумал он про себя, с некоторым отвращением и в то же время любопытством приглядываясь к сутулой угловатой фигуре. - И рождаются же такие на свете!'.
  
  Словно рябь пробежала по недвижимому лицу, оно вздрогнуло, смягчилось, будто пробуждаясь ото сна, и названный Вишенгом слабо улыбнулся, демонстрируя приятные манеры и даже нечто сродни приязни. Теперь это был вежливый, тихий, несколько иронично улыбающийся молодой мужчина, и только непроницаемый, неуловимый взгляд оставался в нём неизменным. Теншу смягчился, решив, что, пожалуй, даже здорово, что такой забавный субъект будет присутствовать на их вечере - в конце концов, это лучше, чем его заносчивый кузен, с которым Теншу довелось как-то раз пересечься. Вишенг тем временем извлёк из-за пазухи довольно пухлый конверт из плотной бумаги и протянул его хозяину дома:
  
  - Поздравляю от всей нашей семьи Жонг. Мы, в общем-то, вместе с Сиюнь прийти хотели, но она в последний момент, к сожалению, не смогла. Шлёт тебе самые тёплые пожелания.
  
  Это была всего лишь формула вежливости, так как женщины на эту вечеринку не приглашались, и предполагалось, что их и не будет, однако, как у центральной фигуры семьи Жонг, официально у Сиюнь были все причины приехать сегодня и отдать дань уважения своему деловому конкуренту; чисто формально ей было даже выслано приглашение. Однако Сиюнь была женщина умная. Во всяком случае, она поступила именно так, как Теншу и рассчитывал, и, ещё раз широко улыбнувшись, он повёл Вишенга вглубь дома:
  
  - Что ж, проходи: гостем дорогим будешь.
  
  В гостиной их ожидало человек семь, рассевшихся вокруг продолговатого стола с роскошным множеством угощения; в большинстве бокалов и рюмок уже блестел различных оттенков алкоголь. Благодаря выпивке разговор тёк оживлённо и гибко, порой прерываемый чьим-то смехом, и Теншу потребовалось призвать к тишине, чтобы представить нового члена их компании. Появление Вишенга произвело впечатление, и несколько пар глаз с неприкрытым любопытством обшарили фигуру мужчины, так мало соответствующую их представлениям. Здесь мне придётся сделать небольшое отступление, дабы ввести читателя в курс дела. В описываемый нами период времени семья Жонг имела значительный вес в определённых кругах во всей северо-восточной части Объединённой Республики Фавнов, известная в основном как крупный владелец линий конок и торговых магических домов; гораздо меньше слышало о покровительстве семьи северному сектору азартных развлечений; и уж совсем особый слой населения знал, что до тридцати процентов доходов компании составляют публичные дома, во множестве своём рассеянные по обозначенной территории. Вишенг приходился племянником Нинзу Жонг, нынешнему главе компании - родство достаточно близкое, чтобы наряду с двоюродными сестрой и братом занимать весьма высокую должность, и потому многие ожидали увидеть нечто отличное от того, что представилось их глазам.
  
  В кресле Вишенг сидел нахохлившись, по большей части не вступая в разговоры и перебегая взглядом с одного говорящего на другого, и, когда все смеялись, уголки его губ время от времени едва заметно подёргивались. Однако одиночество его длилось недолго, так как окружающие вскоре проявили недюжинное, практически бестактное любопытство, обрушив на странного гостя каскад самых разнообразных вопросов. Его ответы были столь же неоднозначными, как и внешний вид, что ещё больше разогревало азарт Теншу и его знакомых, тут же установивших между собой очерёдность и не давая Вишенгу практически никакого продыху. Этот взрослый мужчина, не знающий самых простых вещей, был действительно для них чем-то совершенно удивительным. Он знал, что такое аксалит, но не имел представления, что пять лет назад в их городе открылся новый театр; работал магическим инженером, но путался, какой сегодня год; мог объяснить принципы колористики, но не знал разницы между губернатором и верховным судьёй. Очень скоро Теншу убедился, что у чудака было на лицо лёгкое умственное расстройство; он даже начал понимать Жонгов - причину, по которой они пытались хоть куда-нибудь вытолкнуть своего туповатого отпрыска; в его состоянии, пожалуй, было действительно полезно контактировать с окружающим миром, а остальным от этого было ничуть не хуже. Что же, он исполнит свой долг - сегодня они его научат, как надо отдыхать!
  
  Скрючившийся в кресле, тихо шепчущий ответы, Вишенг и правда производил впечатление застенчивого ребёнка в теле взрослого, но никто из веселящихся, ослеплённых своим высокомерием, не вгляделся в серые внимательные глаза, совершенно здраво и внимательно оценивающие каждого из них и - исполненные презрительной насмешки. По мере того, как назойливые расспросы продолжались, губы мужчины побелели и растянулись в неподвижную тонкую нить, напоминающую скорее оскал загнанного в ловушку зверя; очевидно, несмотря на приписанную ему отсталость, ему было мучительно больно терпеть унижение, которое он совершенно отчётливо ощущал. Только через полчаса, замкнувшись и додумавшись сократить свою речь до односложных фраз, он наконец окончил свои страдания, лишив ответы той изюминки, которая так забавляла Теншу и его друзей. К тому же и фантазия на вопросы у них, как-никак, всё же имела свой предел. Оставив в покое своё развлечение, они на какое-то время переключились на игру в шарады, совершенно позабыв о госте. Но, если мы, в отличие от них, останемся верны объекту своего наблюдения, то вскоре станет ясно, что, даже оставленный в покое, странный гость продолжал испытывать мучения. Вначале он просто сидел, подперев рукой лоб, что можно было бы списать на эмоциональное истощение, но вскоре мужчина начал беспокойно, исподволь оглядываться. Невозможно было определить, что он искал, так как лихорадочный его взгляд ни на чём не задерживался, но чем дальше, тем больше в нём проявлялось отчаяния. Безусловно, в его смятении было нечто большее, нежели ощущение нарастающего дискомфорта - это была обречённость утопающего, который оказался вынужден спасаться в трясине от волчьей стаи. Можно было наблюдать, как судорожно сжимаются его ладони, как расширяются зрачки и учащается дыхание, как всё его тело невидимо корёжится от нечеловеческих усилий сохранять спокойствие. В какой-то момент о Вишенге вспомнили и предложили выпить, но, увидев, как, побледнев, тот с ужасом уставился на поставленный перед ним бокал, участливо спросили, чего бы он хотел. Принесённый стакан воды он осторожно взял и, зачем-то понюхав, отпил лишь пару маленьких глотков. Он становился всё бледнее и бледнее и, возможно, всё закончилось бы в итоге чем-то ужасным, если бы в этот момент Теншу не хлопнул в ладони:
  
  - А сейчас, уважаемая публика, к нам наконец приехали гостьи, которых мы все давно ждали, - он картинно раскланялся, в его размашистых жестах уже чувствовалось вдохновляющее действие алкоголя.
  
  Под одобрительный гул голосов в комнате появилась группа вызывающе одетых девиц. Среди них можно было заметить и фривольных, и совсем новеньких, испуганно созерцающих эту ревущую и алчную толпу, но тонкая, полупрозрачная одежда, обрисовывающая каждый изгиб их тела, служила им лучшей рекомендацией. Гости поднялись, воодушевлённо хлопая в ладоши и перебрасываясь комментариями по поводу достоинств той или иной кандидатки. Теншу гостеприимно приглашал выбирать.
  
  - Вишенг, давай, ты первый.
  
  Серые глаза беспокойно метнулись из стороны в сторону, едва различая силуэты. Он был уже на грани безумства, едва сознавая, где находится.
  
  - Дроу в бирюзовом платье, - хрипло проговорил мужчина, медленно поднимаясь со своего места. Теншу оттащил друг от друга двух девушек, которые до сих пор крепко держались за руки и ту, что повыше, вытолкнул вперёд.
  
  - Так, - заметил он, поднимая руку для привлечения внимания. - Кто хочет, можно здесь, для желающих ещё есть комнаты наверху. - Минг, пойдём со мной, - подмигнул он одному из приятелей, в то время как одна из девиц, из тех, кто выглядел наиболее спокойно, тихо подошла и встала рядом с ним.
  
  Общество стало рассеиваться, каждый находя себе место, и в этот момент странный гость наконец почувствовал себя свободным. Стремительным шагом он бросился к лестнице, ведущей на второй этаж, но уже на последних ступенях его начало заметно шатать. С трудом переставляя заплетающиеся ноги, мужчина буквально ввалился в ближайшую комнату и уже на ощупь - это было видно по тому, как его пальцы лихорадочно ощупывают раму в поисках задвижки - распахнул окно. Ледяное дыхание осени ворвалось в комнату, трепля его волосы, но мужчина ничего не замечал. Его выпученные глаза, уставившиеся в одну точку, не выражали больше никакой осмысленности; вся его скорчившаяся, напряжённая фигура, вцепившаяся до побелевших костяшек в подоконник, свидетельствовала о мучительной борьбе с самим собой. Свет померк, мир сплющился в чудовищный, уродливый диск. Агония длилась вечность длиной в минуту. Лишь после этого мужчина сделал резкий вдох, потом другой, и наконец тяжело задышал, обмякая и испуганно оглядываясь вокруг. Он прислушался. Отсюда голоса веселящихся звучали где-то вдалеке, словно другой, отдельный мир. Постояв ещё некоторое время перед открытым окном, мужчина вытер рукавом пот и обернулся.
  
  И лишь тогда заметил, что не один в комнате. В углу, у двери, по-прежнему стояла дроу в бирюзовом платье, с испугом и растерянностью наблюдая за ним. Гость замер. Казалось, он впервые увидел, кого выбрал - нет, осознал сам факт существования выбора и его результат, и чем дальше, тем более удивлённым, неверящим становился его взгляд.
  
  Безусловно, она была красива, как только может быть красива юность - то есть, обладающая той же свежестью, что и большинство её сверстниц. Но кто может угадать, какие незначительные черты действительно делают нас привлекательными в глазах другого человека? Ведь это такие мелочи... Но одна такая ничтожная мелочь может быть притягательнее всех прочих условий. Она была среднего роста, навскидку - почти с мужчину. Светло-сиреневая, с едва заметным отливом кожа, оттеняемая пепельными коротко стриженными волосами - как будто третье или четвёртое поколение; чёткий очерк небольших губ; округлое лицо с точёными, несколько тяжеловесными очертаниями челюсти и небольшим, чуть неровным, носом. Развитая по формам, обвитая мышцами, но всё ещё по-девически нежная фигура. А на руке... на руке у неё был сине-зелёно-чёрный кожаный браслет.
  
  Мужчина шагнул вперёд, отчего дроу съёжилась и жалобно втянула голову в плечи; очевидно, мысль о том, что должно было произойти далее в ближайшей перспективе, внушала ей жгучее желание спастись бегством - чего она, естественно, сделать не могла. Приблизившись, мужчина медленно коснулся пальцами её плеча, будто проверяя, что это не мираж; и затем его неподвижный, будто вылепленный из воска рот раскрылся...
  
  - Гиппогриф... Тебе действительно подходит это имя, неправда ли?
  
  - Что... простите... - даже несмотря ужас дроу, этот парадоксальный вопрос заставил её прийти в себя и в ещё большем смятении посмотреть на мужчину.
  
  - Я хочу, чтобы ты запомнила, что тебя зовут Гиппогриф. Ты можешь это сделать?
  
  - Да, - она выглядела сильно сбитой с толку и даже ещё более испуганной. Хрипловатый тембр её голоса слегка дрожал.
  
  - Хорошо, сядь пока куда-нибудь... Сядь, - мужчина указал на единственный стул в комнате, и, когда та неуверенно опустилась на него, добавил. - Я не буду тебя трогать, можешь пока отдохнуть, - с этими словами он забрался на единственную в комнате кровать и, обняв руками колени, прикрыл глаза.
  
  - Вы... Вам совсем от меня ничего не надо? - неуверенно, нервно переспросила дроу.
  
  - Нет, только не мешай мне. Не вздыхай, не спрашивай, не шурши, не скрипи стулом, не стучи ногтями по столешнице - словом, как будто тебя здесь нет. Ясно?
  
  
  
  Что происходит внутри, далеко не всегда проявляется снаружи; даже в тех редких случаях, когда слабый всплеск нарушает кажущуюся спокойной водную гладь души, редко кто придаст этому значение. Сосредоточенный взгляд мужчины, устремлённый куда-то вдаль... что он там видел? О чём он думал, когда рассеянно разглядывал дроу, беззвучно опустившую голову на прикроватный столик в усталой дремоте? Возможно ли на протяжении трёх часов - а именно столько двое провели вместе в комнате - непрерывное движение ясной, сознательной мысли?
  
  Или, если оставить эти пространные рассуждения в стороне - какой выдержкой должно обладать существо, чтобы посреди развёртывающегося разврата оставаться равнодушным к предложенному ему юному, соблазнительному телу? Не показалось бы вам нечто жуткое в расслабленной позе, в то время как воздух вокруг пропитан похотью, когда демоническим хором раздаются из застенок голоса, призывающие к лёгкому и доступному удовольствию, и вся обстановка располагает к эйфории ощущений? Не найдётся такой силы воли, в которой при определённом воспитании и подобных условиях не шевельнулась бы хотя бы тень желания; таковым может быть лишь качество души - холодной, ещё более холодной, чем звери, торгующие подобными себе, ибо она окаменела даже к естественным живым инстинктам, души пустынной, вечно живущей сама в себе и недоступной никому. Загляните вновь в эти серые, спокойно уставившиеся в пространство глаза - и было бы трудно решить, принадлежат ли они безумцу или выходцу с того света.
  
  
  
  Через три часа мужчина встал с кровати, и дроу, уловившая шорох, тут же вскинула голову - очевидно, дремота была лишь прикрытием, тогда как напряжённый разум чутко следил за всем, что происходило в доме.
  
  - Мне пора, - Вишенг уже стоял на пороге двери. - Можешь сходить в уборную и спускайся к гостям. Тебя схватят, если задержишься, так что не вздумай чудить.
  
  Он вновь спустился в гостиную, количество бутылок и блюд в которой изрядно поредело, зато блестящий стол был усыпан остатками еды; в углу, под занавеской, поблёскивал опрокинутый графин, разливая резкий запах алкоголя; непонятно каким образом была сброшена со стены выложенная янтарём картина; чья-то одежда валялась прямо на полу, а на диване, пыхтя и отдуваясь, один из гостей вжимал в диван проститутку. У той были пустые, остекленевшие глаза, и всё её тело колебалось, как кусок мяса, который хозяйка разделывает семье на ужин. Всё это мужчина миновал с абсолютным безразличием, скользя взглядом мимо предметов и лиц. Наконец, шагнув в соседнюю комнату, отделяемую от гостиной одной лишь аркой, он обнаружил зрелище уже более степенное: Теншу, и ещё один его приятель, по праву заняв миниатюрный бассейн, пили коктейли, тогда как абсолютно голая девица сидела на бортике и стряхивала пепел с сигареты - дорогой, явно подаренной хозяевами. Она скользнула по Вишенгу ничего не выражающим взглядом и глубоко затянулась.
  
  - Эээ, салют, приятель, - Теншу отсалютовал бокалом, но не рассчитал движения, и полупрозрачная жидкость потекла по руке. - Как отдыхается?
  
  - Прекрасно, - губы мужчины растянулись в подобие улыбки. - Настолько прекрасно, что мне хотелось бы кое о чём переговорить.
  
  - Это интересно.
  
  - Как ты смотришь на то, чтобы отдать мне ту девчонку насовсем?
  
  - Что, так понравилось? - хрипло засмеялся Теншу. - А ты с ней справишься? Такой дохляк? С этими девками нужна сила. Впрочем... Пять тысяч, и она твоя. Расписка швейцару.
  
  - Дорого.
  
  - Жизнь тоже дорогая штука.
  
  - Она же ничего не умеет.
  
  - Вот именно поэтому. Не притворяйся, что не понимаешь. Пять тысяч, и ни монетой меньше.
  
  - Четыре пятьсот.
  
  Теншу неторопливо отпил из стакана, задумчиво посмотрел его на просвет, на перекатывающиеся в глубине кубики льда.
  
  - Это ведь эта, на треть дроу? Да? Ну и что ты жмотишься? Ей всего двадцать лет. Симпатичная. Между прочим, неправда, что она ничего не умеет, ты у неё не первый. И послушная: как приехала, никаких проблем от неё не было. Зато ты знаешь, сколько труда мне стоило провезти их сюда? Таможня, полиция, губернатор - всем дай на лапу. А ещё эта Сивилиста, демон во плоти, деньгу тянет... А еда, одежда для них, гигиена, чтобы выглядели ухоженными? И потом, у тебя губа не дура: она из последней партии самая крепкая, между прочим. Ты видел её мышцы? При общей выживаемости года в два, я предсказываю ей два с половиной. Целых полгода прибыли - это разве мало? Так что нет, никаких скидок.
  
  - Мне нужна рассрочка на год, - ответил после краткого молчания мужчина.
  
  - По рукам.
  
  Всё так же хладнокровно мужчина разыскал швейцара и, чуть задержавшись, попросил разрешения воспользоваться мини-порталом. Мраморная пластина, испещрённая рунами, вспыхнула под его взглядом, отправляя сообщение, и тут же погасла. Он вернулся как раз, чтобы застать в коридоре свою теряющую сознание дроу. Развернувшаяся перед нею оргия, очевидно, оказалась чересчур сильным потрясением - разлёгшийся на диване парень о чём-то просил её, но дроу уставилась на него с такой невыразимой смесью отвращения и страха, что едва ли её оглушённый разум был в состоянии воспринимать слова. Это был удобный момент. Быстро подойдя, мужчина подхватил её под руку, протащил через вестибюль и, навалившись на тяжёлую дверь, вытолкал на крыльцо.
  
  Никто их не окликнул и не пытался удержать. Дом и его обитатели погрузились в хмельное марево, где каждый был наедине с собственным миражом. Единственное существо, не поддавшееся его заманчивым чарам, покидало его без сожаления, собираясь сделать невероятное, о чём никто из них никогда не задумывался.
  
  Тут же к крыльцу подкатила крытая коляска, запряжённая двумя лошадьми, и спрыгнувший с козел кучер расторопно отворил дверь. Дроу в полусомнамбулическом состоянии послушно брела, куда её вели. Только у самой подножки она вдруг резко дёрнулась в сторону, но мужчина, не оборачиваясь, продолжил тащить её, и только раздавшиеся позади странные, нечленораздельные звуки заставили его обернуться. Дроу рвало. Схватившись свободной рукой за живот, она согнулась пополам, судорожно хватая воздух. Вышло совсем немного - очевидно, ела она давно; но судороги одна за другой сжимали её желудок, и она кашляла и кашляла, иногда сплёвывая слюну. Не предпринимая никаких действий, мужчина равнодушно понаблюдал, пока она не закончит, а потом позвал на помощь кучера. Вдвоём они практически затащили дроу в коляску и там, обессиленная, она упала на сиденье и больше не шевелилась. Лошади тут же тронулись, выходя со двора и исчезая в вечерних сумерках.
  
  *Песня из старого советского мультика 'В синем море, в белой пене'. Это офигенный мультик! Очень забавный. И несмотря на то, что рассчитан он в первую очередь на детей, песня, звучащая в нём, очень глубокая. Собственно, её поют жители подводного царства, предлагая мальчику остаться жить вместе с ними, топить корабли и наслаждаться жизнью.
  
 Ваша оценка:
РЕКЛАМА: популярное на LitNet.com  
  Е.Шторм "Плохая невеста" (Любовное фэнтези) | | Э.Тарс "Мрачность +1" (ЛитРПГ) | | А.Респов "Герои Небытия Ковен" (Боевое фэнтези) | | О.Обская "Приговорён любить, или Надежда короля Эрланда" (Любовное фэнтези) | | Д.Гримм "Формула правосудия" (Антиутопия) | | Ю.Клыкова "Мы все умрем " (Научная фантастика) | | Н.Жарова "Выжить в Антарктиде" (Научная фантастика) | | А.Архипов "Второй Хранитель" (Постапокалипсис) | | В.Соколов "Мажор 4: Спецназ навсегда" (Боевик) | | В.Фарг "Излом 2.0" (ЛитРПГ) | |
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
П.Керлис "Антилия.Охота за неприятностями" С.Лыжина "Время дракона" А.Вильгоцкий "Пастырь мертвецов" И.Шевченко "Демоны ее прошлого" Н.Капитонов "Шлак"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"