Не буди, недотыкомка.
Кто бы зраки мне выколол?
Под ногами холодная почва.
Доплетусь ли до Выхино,
до пристанища ихнего,
где спокон - бесконечная почта.
Раздают, получают ли,
где не жили, но чаяли,
впрочем, нынче, пожалуй, не чают...
- А ты веришь ли куполу?
- Я на оное скуп, а ну
завари-тка балтийского чаю.
"А чего ж тут хорошего?"
Может бледное крошево
поднебесья? Привстать и взглянуть бы...
Между досками лужица,
в ней гуляет и рушится
шелуха - подмосковные судьбы.
Помолчу Елизарова...
Тут далече до самого
каземата-ларька. Ты не куришь?
Тут одна лишь... А в будущем -
станционные гульбища
да мальчонка, способный на Ю лишь.
"Между пьянок да виселиц
я молю тебя выселить,
после с радостью в бежевый пудинг" -
эта лживая исповедь
здесь звучит столь двусмысленно,
сколь двусмысленно пьяное "будем!"
Утро щиплет да колется -
закимарю ль в Макдональдсе
(а оттуда ссылают безденеж),
завалюсь ли к минутному
незнакомому мутному.
А куда здесь ещё себя денешь?
Не буди ж, окаянная,
мне милей по краям, а я
коль уж в топи безвылазной - Эллин,
так и быть, воспою тебя,
моё счастье - ублюдина,
в Хохломе эстетически целен.