Один лишь лампы свет и в нем рука
Начертит знаки на обоях синих
Стены на части западной, что участь
Не воплотилась и не процвела.
Измято, скомкано, заброшенное на пол
Тело завернуто в него случилось. До зимы
В опревшем сене пролежало на горе
Или в подвале. Долга неизвестность
Еще сильней тягучая тоска
Точнее, ожиданье, неподвижность
Без сил, надежд и скорого конца.
Случится утром белый воск рассвета
Замажет щели и проем окна
В котором медная луна немая
Твою ничтожность ночью прокляла.
Все позабыто...
Папоротник. Хвоя.
Зачем он вырос на похоронах?
Погладить руки им. Слабость покоя
А гаммы тают в отдаленных снах.
Вода. За каплей капля. Так и вечность
По дому ходит в гулкой тишине
В камзоле ярком дивного покроя
И вскрикивая птицей злой в окне.
Капли взрываются, меняя вещей формы
И свет, и запах, заполняя слух
И бой часов, громоподобный шелест
В небытие срывающихся мух.
Зачем здесь холод, ледяные звуки
Круги планет, горящие свечой?
Прогорклым светом неба запад освещая
Точно в апреле, в розовом горят
В пыли космической корыта-облака?
И вспыхивают зори, наблюдая
Планет погибель и рожденье без конца
Иных галактик, звезд, тысячелетий
Времен, как заведенная юла
Крутит и крутит, тянет за собой
И землю грузную в пространство удаляя
И память, полную сомнений и грехов,
Со лба живого, тканью вынимая
Все прощено.
О, боль закатных снов!